– Да, за грехи наши.
– И за свои собственные.
– Ничего, мы будем действовать осторожно и с умом.
– Скорей бы начать, – сказал Томас Хадсон.
– Задержки до сих пор не было.
– Для меня все разворачивается слишком медленно.
– Ладно, – сказал помощник. – Ты только ухитрись поспать в Конфитесе, а там увидишь, все пойдет быстрее быстрого.
Впереди уже виднелась площадка наблюдательной вышки острова и высокая сигнальная мачта. И то и другое было покрашено белой краской и раньше всего бросалось в глаза. Потом Томас Хадсон увидел приземистые радиомачты и ржавый остов выброшенного на камни судна, заслонявший домик, где помещалась радиостанция. Конфитес не слишком живописно выглядел с этой стороны.
Восходящее солнце светило Томасу Хадсону в спину, и ему нетрудно было найти между рифами проход пошире, а потом, лавируя среди мелей и коралловых островков, вывести судно к удобному для причала месту. Песчаный пляж полумесяцем огибал защищенную от ветра бухту, а дальше земля на острове была покрыта пересохшей травой, и только с наветренной стороны громоздились большие плоские камни. Глядя в зеленую воду, сквозь которую просвечивало песчаное дно, Томас Хадсон прошел по самому центру бухты и стал на якорь, почти ткнувшись носом в берег. Солнце уже взошло, над радиостанцией и служебными постройками развевался кубинский флаг. Сигнальная мачта торчала голая, обдуваемая ветром. Кругом не было ни души, только флаг, новенький, чистый и яркий, хлопал на ветру.
– Вероятно, прибыла смена, – сказал Томас Хадсон. – Когда мы последний раз уходили отсюда, флаг был как линялая тряпка.
Он огляделся по сторонам; бочки с горючим стояли там, где он их оставил, а на том месте, где он велел закопать предназначенные для него бруски льда, высились песчаные холмики. Они были похожи на свежие могилы, а над ними носились чернокрылые чайки – крачки, гнездившиеся среди камней с наветренной стороны острова. Впрочем, в сухой траве на подветренной стороне тоже попадались их гнезда. Сейчас они носились взад и вперед, то по ветру, то наперерез ветру, то ныряя вниз, к траве и камням, и оглашая воздух тоскливыми, жалобными криками.
Кто-нибудь, наверно, охотится за яйцами к завтраку, подумал Томас Хадсон. Тут из камбуза донесся запах жареной ветчины, и он, подойдя к краю мостика, крикнул, чтобы завтрак ему принесли сюда, наверх. Он внимательно оглядывал остров. А вдруг они здесь, думал он. Вдруг они захватили Конфитес.
Но в эту минуту на дорожке, спускавшейся от радиостанции к берегу, показался человек в шортах, и Томас Хадсон узнал лейтенанта. Он сильно загорел, не стригся месяца три и, увидев Томаса Хадсона, весело закричал:
– Как плавалось?
– Хорошо, – сказал Томас Хадсон. – Идите сюда, пивом угостим.
– Потом, – сказал лейтенант. – Лед, и пиво, и продовольствие для вас доставили два дня назад. Лед мы закопали в песок. Остальное там, в доме.
– Какие новости?
– Дней десять назад самолеты вроде бы потопили одну подлодку в районе Гуинчоса. Но это было еще до вашего выхода в рейс.
– Да, – сказал Томас Хадсон. – Это было две недели назад. Или речь не о той?
– О той самой.
– Еще какие новости?
– Позавчера другая подлодка сбила дозорный аэростат в районе Кайо Саля.
– Это точно?
– Пока только по слухам. Ну и потом ваша свинья.
– А что со свиньей?
– Как раз в этот день доставили для вас живую свинью, а она назавтра уплыла в море и утонула. А мы еще кормили ее целые сутки.
– Que puerco mas suicido [112], – сказал Томас Хадсон.
Лейтенант расхохотался. У него было веселое лицо, смуглое от загара, и он был далеко не глуп. Если он валял дурака, так только для собственного развлечения. Ему был дан приказ оказывать всяческое содействие Томасу Хадсону и ни о чем его не спрашивать. Томасу Хадсону был дан приказ воспользоваться радиостанцией и ни о чем не рассказывать.
– Других новостей нет? – спросил он. – Не заходили сюда лодки багамских ловцов губок или ловцов черепах?
– А что им здесь делать? У них там и губок и черепах сколько угодно. Хотя на прошлой неделе мы тут видели две лодки, вернее, шхуны ловцов черепах. Они обогнули мыс и, видно, хотели зайти в бухту, но передумали и пошли на Кайо Крус.
– Интересно, что им тут нужно было.
– Не знаю. Вы, скажем, курсируете в здешних водах с научными целями. А вот зачем ловцам черепах бросать самые черепашьи места и приплывать сюда – не понятно.
– Сколько там было человек?
– Мы только видели тех, кто стоял у руля. На обеих шхунах были устроены вроде бы шалаши из пальмовых листьев. Может быть, черепахам нужна тень.
– А рулевые были белые или негры?
– Белые, но загорелые дочерна.
– Никаких названий или номеров не было на борту?
– Может, и были, но на таком расстоянии ничего нельзя было разобрать. Я объявил на острове угрожаемое положение, однако за двое суток ничего решительно не произошло.
– Когда именно они здесь проходили?
– За день до получения ваших припасов, и вашего льда, и вашей свиньи-самоубийцы. Через одиннадцать дней после потопления вашей авиацией той подлодки. За три дня до того, как вы сами пожаловали сюда. А что, это были ваши знакомые?
– Вы о них сообщили, конечно?
– Разумеется. И не получил никакого ответа.
– Мне нужно отправить три радиограммы, можно будет?
– Конечно. Пришлите только тексты на станцию, и все немедленно передадут.
– Сейчас мы начнем грузить лед и горючее и переносить на катер продукты. Может, там есть что-нибудь, что пригодилось бы вам?
– Не знаю. Там был приложен список. Я расписался в получении, но написано было по-английски, так что прочесть я не мог.
– А кур или индеек не прислали?
– Прислали, – сказал лейтенант. – Я их отложил особо, хотел сделать вам сюрприз.
– Этим мы с вами поделимся, – сказал Томас Хадсон. – И пивом поделимся тоже.