— Это интересно. Только Ясинская могла и не знать всего.
— Это если она уж совсем дурой была, а она не дура. Это страшно умная стерва, потому она и уцелела. Может, сама она участия в тех делах и не принимала, но должна была что-то подозревать — по меньшей мере.
— А что там случилось, в Париже? Таня не рассказывала?
— Ну конечно. Это ж интересно, вот слушай. Танька говорила, что их приняли там очень хорошо, такой успех, Ясинская была на седьмом небе. А в последний день ей стало плохо прямо за кулисами, и за ней приехала их «Скорая». И из Парижа они летели без нее. Говорили, что у нее нервный срыв, но Таня сама видела, как ее сначала стошнило, потом пошла кровь из носа. Так, будто она отравилась. Больше Таня ее не видела, а увольнял всех этот прощелыга Вишневецкий.
— Я его не знал.
— Неудивительно. Его привел Богулевский незадолго до поездки в Париж. Взял менеджером офиса, и не своего, а Ясинской. И ей пришлось это проглотить. Зачем так было сделано, никто не знал, только этот хлыщ цеплялся к девушкам, как репей. Ясинской все это вообще но барабану было. У нее оргазм только от денег. А теперь видишь — где мы, а где она. Я ее как-то видела по телевизору. Она немного изменилась, голос стал другой, но деньги лопатой гребет. Вот кто сумел!
— Это точно.
— А ты сходи к ней, если она тебя вспомнит, может, даст работу. И за меня словечко замолвишь. Я бы и уборщицей пошла.
— Да я, собственно, не за этим...
— Да ладно тебе! Знаю я... Не за этим! Сходи, может, дело и выгорит. Только не напоминай ей ту старую историю.
— Хорошо. Увидишь Таню — привет передавай. Как тебя зовут? А то поговорили, а имени твоего я не знаю.
— Бакумова, Оксана. Это я по мужу Бакумова. Заходи как-нибудь еще.
— Зайду... пока.»
Кто владеет информацией, у того весь мир в кармане. Тут, конечно, не весь мир, но... Интересно. Кто там дальше? Я вставляю другую кассету.
«Добрый день. Мне нужна Оля.
— И мне нужна, — голос старухи. — Иди отсюда, не то сейчас милицию вызову.
— Зачем вы так? Если она здесь не живет, так бы и сказали...
— Не живет. Доволен?
— Вы простите, что отнимаю у вас время. Вы не могли бы сказать, где я могу ее найти?»
Слышно, как старуха возится с цепочкой. Неужели впустит? А потом наши граждане жалуются на бандитов. Какое легкомыслие! Хотя... Позавчера я сделала то же самое. Или не позавчера? Какая разница. Но — сделала!
«— Кто ты такой?
— Меня зовут Стас. Мы с Олей познакомились, когда она работала в «Галатее». Она мне дала этот адрес. Я тут проездом, вот и решил навестить.
— А, так тебе жить негде?
— Нет, почему же? Я остановился в гостинице.
— Хм, это недешево.
— Я не люблю никого стеснять. Ладно, я поищу Олю на работе. Она все там же работает?
— Опомнись, парень. Этот публичный дом разогнали ещё в пятом году. А Ольга уехала. Говорила ей: не езди, кому ты там нужна! А она: контракт, Таллин, мода... Даже не знаю, как она там. Вот уже четыре года как уехала. Звонит иногда, деньги высылает, не забывает тетку. Да и то сказать: мать-то ее, пьяница последняя, племянница моя. Я Оле двоюродная бабушка, а поди ж ты — привыкли так: тетя Надя да тетя Надя... Ну и пускай. А выросла она на моих руках.
— А почему закрыли «Галатею»?
— Да как же! Ольга рассказывала, что вывозили они за границу девушек, а там нечистый их знает, что с ними делали, да только не нашли ни одной. Заходи в дом, не стой. Видишь, как живу? Если бы Оля не присылала деньги, подохла бы с голоду. Пенсии хватает — на неделю хлеба купить. Хотят, наверное, чтоб мы все загнулись поскорее. А я — нет, я назло им еще поживу. Оля, спасибо ей, поддерживает меня. Только я думаю, ну-ка последнее присылает? Она добрая девочка... Говорила ей, спрашивала, да что по телефону скажешь? Как умру, квартира ей останется. Это все, что могу ей дать. У меня, вишь, своих детей нет.
— Как же они девушек вывозили? И кто? Я многих там знавал.
— Пусть бы их, сынок, черт в болото повывез, если они над детьми такое насилие творили. Откуда я знаю, как оно там было? Может, для грязных утех продавали, может, на органы. Этого теперь никто не знает. Главный-то палач пустил себе пулю в лоб, а тех мучениц и след простыл. Уж их, скорее всего, и живых-то нет.
— Но я слышал, что дом моды не закрыли?
— Оля говорила, что это было совсем другое. Там заправляла девушка, и говорили, что она все знала про те дела, а только молчала — из-за денег. Ну, дали ей денег, не знаю я, бог ей судья, хотя дело-то известное... Можно понять... У нас ведь честным путем не разбогатеешь.
— А Оля не рассказывала, что было в Париже?
— Как же! Рассказывала. Привезла мне оттуда красивый свитер и туфли, я их себе на смерть оставила. И себе кое-что привезла, мелочи. Сюда приехали — а тут катавасия. Но за что я им благодарна, так это что не выбросили людей на улицу. Оля говорила, что каждой что-то подыскали. Это по-людски, ничего не скажешь.
— Так их та девушка устроила, Ясинская?
— А, да, я все не могла вспомнить ее фамилию, а ты вот... Нет, не она, ее же тогда не было. Оля говорила, что она там заболела и ее увезли! Прямо из зала тамошние врачи забрали. Будто бы вдруг пошла у нее носом кровь и она потеряла сознание, Оля говорила, ее так и забрали — без сознания.
— А после этого Оля ее не видела?
— Да где бы? Она только вышла из самолета, а им дали подписать какие-то бумаги и сразу же отправили. Только и успела, что домой заехать попрощаться. В тот же день и вылетела. Уж я горевала-горевала, что умру тут — и не увижу ее, голубку мою, потому что быть ей там еще три года. Но говорит, что всем довольна, а по мне — лишь бы ей было хорошо. А я уж здесь дождусь ее.
— Конечно, дождетесь, почему бы и нет? Вот, возьмите, у меня есть немного денег.
— Спасибо, сынок, на добром слове. И от денег не откажусь. Ты приходи, если будет время. А то и поживи у меня, гостиницы дорогие.
— Может, как-то еще буду тут — навещу обязательно. Будьте здоровы. А не знаете, подруг у Оли в этом Доме моды не было?
— Не знаю, если и были — где ж ты их теперь найдешь?
Ну что же, негусто. Известно одно: все, кто знал меня в то время, большей частью находятся неизвестно где. Девушек -манекенщиц устроили так, чтобы они не чувствовали себя обиженными. Наоборот, если верить родственникам — а у меня нет оснований не доверять их свидетельствам, — все они получили хорошие контракты. Но времени на раздумья у них не было. И нет оснований думать, что им причинили какой-то вред. Они, скорее всего, ничего не знали о подводных течениях бизнеса, работали постоянно, у всех были и есть родственники, в отличие от тех, кто пропал. А вот знала ли я, что делается у меня за спиной? Насколько я себя понимаю, должна было знать. Господи, как я могла! С другой стороны, у меня был только такой выбор: либо остаться нищей и похоронить все свои надежды и способности, либо — не замечать некоторых вещей. Я тогда сделала свой выбор. Если все вернуть, какой бы выбор я сделала опять? Не знаю. Отказалась бы? Нет. Не отказалась. Что ж, бог мне судья.