Мы поднялись на холм и в лесу увидели обильные брызги крови; тогда мы свернули вправо, карабкаясь по крутому откосу, и над долиной, среди скал, спугнули черную антилопу. Она понеслась вскачь по камням. Я сразу понял, что животное не ранено, и, несмотря на темные, загнутые назад рога, по каштановому цвету шкуры определил, что это самка. Определил как раз вовремя: я уже было слегка нажал на спуск, но тут сразу опустил ружье.
– Манамуки, – сказал я. – Это самка.
М`Кола и оба местных проводника подтвердили это. А ведь я чуть было не выстрелил. Не прошли мы и пяти шагов, как подняли вторую антилопу. Но эта отчаянно мотала головой и не могла прыгать по скалам. Она была тяжело ранена, и я, тщательно прицелившись, перебил ей шею.
Мы подошли к антилопе; она лежала на камнях, большая, темно-коричневая, почти черная, с черными рогами, красиво загнутыми назад, с белыми отметинами у глаз и белым брюхом. Но это был не самец.
М`Кола, все еще сомневаясь, ощупал короткие, недоразвитые соски, сказал: «Манамуки», – и печально покачал головой.
Это была та первая антилопа, на которую мне указал Гаррик.
– Самец там, внизу, – сказал я.
– Да, – согласился М`Кола.
Я решил выждать, пока раненый зверь ослабеет – если только он действительно ранен, – а потом спуститься в долину и отыскать его. Поэтому я велел М`Кола сделать первые надрезы, чтобы Дед мог освежевать добычу, пока мы будем разыскивать самца.
Я сделал несколько глотков воды из фляги. После бега и лазанья по холмам мне хотелось пить, к тому же солнце поднялось уже высоко, и становилось жарко. Мы спустились по другому склону долины и стали искать в высокой траве след самца. Но найти его нам не удалось.
Антилопы сначала бежали стадом, и все следы были запутаны или стерты. Мы обнаружили пятна крови на траве, где я впервые ранил самца, потом эти пятна исчезли и снова появились там, где кровавый след самки свернул в сторону. Но дальше следы расходились веером, – отсюда животные уже врассыпную бежали вверх по долине и через холмы. Мы снова потеряли было след, потом шагах в пятидесяти вверх по долине я нашел брызги крови на травинке, нагнулся и сорвал ее, но тут же пожалел об этом. Нужно было бы привести сюда остальных: ведь все они, кроме М`Кола, уже теряли веру в то, что я ранил самца.
Мы не нашли его. Он исчез. Сгинул. А может, его и не существовало вовсе? Как доказать, что это действительно был самец? Не сорви я окровавленную травинку, мне удалось бы убедить их, у меня было бы доказательство. Сорванная, она имела значение лишь для меня и М`Кола. Но больше я нигде не нашел крови, и следопыты работали без особого усердия. Оставалось одно: обшарить каждый фут высокой травы, каждый фут в оврагах. Стало уже жарко, и все они только притворялись, будто ищут.
Подошел Гаррик.
– Все самки, – сказал он. – Самца не было. Просто очень большая самка. Ты убил большую самку. Ее мы нашли. А другая, поменьше, убежала.
– Слушай, ты, безмозглый болтун! – сказал я и стал объяснять ему на пальцах: – Семь самок. Потом пятнадцать самок и один самец. Самец ранен. Ясно?
– Нет, все самки, – упорствовал Гаррик.
– Подранена одна большая самка. И один самец.
Я сказал это таким уверенным тоном, что они согласились со мной и некоторое время усердно шарили в траве, но я видел, что постепенно все теряют надежду.
«Эх, будь со мной хорошая собака! – подумал я. – Одна только хорошая собака!»
Опять подошел Гаррик.
– Все самки, – сказал он. – Очень большие коровы.
– Сам ты корова, – ответил я. – Очень большая корова.
Мои слова рассмешили вандеробо-масая, уже являвшего собой настоящее олицетворение скорби. Брат Римлянина, по-видимому, еще верил в существование самца. «Муж» теперь уже не верил ничему и никому. Пожалуй, он не верил даже, что я накануне убил куду. Впрочем, после моей сегодняшней стрельбы я не мог осуждать его за это.
Подошел М`Кола.
– Хапана, – сказал он мрачно. Потом добавил: – Бвана, ты попал в этого быка?
– Да, – ответил я. На мгновение я и сам уже усомнился в существовании самца. Потом снова вспомнил густую, лоснящуюся черноту его шкуры и высокие рога, которые он сразу же откинул назад, вспомнил, как он бежал, выделяясь среди всего стада, черный как смоль, и М`Кола вслед за мной в своем воображении увидел этого самца сквозь туман недоверия, свойственного дикарю, который верит только в то, что видит.
– Да, – подтвердил он. – Я видел. Ты его ранил. Я снова начал считать:
– Семь самок. Я убил самую крупную. Пятнадцать самок, один самец. Я подранил самца.
На миг все опять поверили мне и принялись за поиски, но вера их мгновенно испарилась под палящими лучами солнца, среди высокой, колыхавшейся травы.
– Все самки, – снова объявил Гаррик.
Вандеробо-масай кивнул, разинув рот. Я чувствовал, как спасительные сомнения овладевают и мной. Ведь легче всего было махнуть рукой и не бродить под солнцем по этой голой ложбине и крутому скату. Я сказал М`Кола, что мы осмотрим долину с обеих сторон, кончим свежевать самку, а там уж вдвоем спустимся вниз и разыщем самца. При таком недоверии со стороны моих спутников не имело смысла продолжать с ними поиски.
Мы с М`Кола снова спустились в долину, обрыскали ее вдоль и поперек, как легавые собаки, осмотрели и проверили каждый след. Я очень страдал от жары и жажды. Солнце пекло не на шутку.
– Хапана, – сказал М`Кола.
Поиски оказались напрасными. Самец то был или самка, мы ничего не нашли.
«Может быть, это все-таки самка. Может быть, игра не стоит свеч», – утешал я себя. Мы решили осмотреть еще холм справа от нас, а потом махнуть на все рукой, забрать голову самки и, вернувшись в лагерь, узнать, что нашел Римлянин. Я умирал от жажды и выпил всю флягу до дна. Мы знали, что в лагере воды вволю.
Мы двинулись вверх по холму и в кустах спугнули антилопу. Я чуть было не выстрелил, но увидел, что и это самка. «Вот как они умеют прятаться! – подумал я. – Надо созвать наших людей и еще раз осмотреть все кругом».
Вдруг раздался радостный возглас Деда.
– Думи! Думи! – кричал он пронзительно.
– Где? – Я бросился к нему.
– Там! Там! – кричал Дед, указывая на лес по другую сторону долины. – Вот он! Вот! Вон бежит!