— Что ж, хорошо, — отозвалась Элизабет. — Если кто-нибудь об этом узнает, пострадаем мы все. Я знаю, что могу на тебя положиться.
— Обещаю держать язык за зубами, — ответила Бланш, беря щетку для волос.
— Милорд, дорогой мой муж, — нежно проговорила Мария, неуклюже поднимаясь с кресла, когда в ее покои вошел Филипп. — Рада вас видеть.
Король поклонился, глядя на осунувшуюся и побледневшую жену. Беременность со всей очевидностью причиняла ей немалые страдания, к тому же ее чрезвычайно беспокоили волнения, вспыхнувшие после сожжений еретиков.
— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, мадам, — молвил он, целуя ей руку.
— Один ваш вид придает мне сил, милорд, — ответила та, взирая на него с обожанием.
— Я пришел сообщить, что принял решение.
— Вот как? — с тревогой ответила Мария.
Филипп вспомнил охвативший ее ужас, когда он впервые рассказал ей о своих планах отправиться из Англии в Нидерланды сражаться с французами. Как же она умоляла его остаться! Глядя, как она унижается перед ним, он не испытывал ничего, кроме отвращения, и ничто не тронуло его холодное сердце. Поколебали Филиппа лишь опасения совета, что без него королева может зачахнуть и умереть.
— Я решил остаться в Англии, пока не родится наш сын, — заявил он.
— О, какая радость! — воскликнула Мария, и глаза ее заблестели. — Вы сами не знаете, сколь утешает меня само ваше присутствие. С вами я стала самой счастливой женщиной на свете!
Высвободившись из ее благодарных объятий, Филипп сел в кресло по другую сторону камина.
— Я также хотел поговорить с вами о вашей сестре и Кортни, — продолжил он. — Меня беспокоят недавние планы французов устроить их брак… хотя подобное вряд ли возможно. В этом королевстве никогда не наступит мир, пока не решится судьба этих двух мятежников.
— Что я могу сделать? — спросила Мария, которой не хотелось обсуждать с Филиппом государственные дела, когда выдался случай поговорить о любви.
— Отправить их в ссылку туда, где они будут под надзором, — посоветовал Филипп. — Отошлите Элизабет в Брюссель, где за ней присмотрят представители моего отца, а Кортни — в Рим, где можно положиться на бдительность Его Святейшества папы.
— Мне нравится ваше предложение, — ответила Мария, поразмыслив. — Но если сослать Элизабет сейчас, в столь критическое время, может вспыхнуть новый мятеж. Мои шпионы сообщают о недовольствах по всей стране.
Мария нахмурилась. Она слышала о росте популярности Элизабет и оставалась крайне удручена этим, однако с реальностью приходилось мириться.
— Гардинер хочет, чтобы вы лишили ее права на трон, — сказал Филипп, — но я ответил, что в таком случае, если с вашим величеством что-то произойдет, король Франции станет настаивать на правах своей невестки, королевы Шотландии, а мне меньше всего хочется, чтобы Англией правили французы. Мой отец и я лишимся всех преимуществ, которые дал нам этот брак.
— Если я умру, начнется гражданская война, можете не сомневаться, — холодно проговорила Мария. — Еретики поддержат леди Элизабет. Единственное спасение — выдать ее за принца-католика, преданного вашей светлости. Были разговоры насчет герцога Савойского.
— Он тверд как кремень. Отличный выбор, — задумчиво ответил Филипп, теребя золотистую бороду. — Но прежде, чем принять какое-либо решение, я хотел бы встретиться с вашей сестрой. Должен признаться, мне любопытно познакомиться с леди, ставшей поводом для столь многих раздоров.
— Встретиться с Элизабет? — в страхе переспросила Мария.
Она не могла вынести мысли, что Филипп способен противопоставить ее увядание сестринской юности и энергии. Элизабет вполне могла очаровать Филиппа — увы, Марии доводилось слышать, что он легко поддавался обаянию красивых женщин, — и склонить его на свою сторону.
— Нет, — отказала она столь резко, что Филипп бросил на нее удивленный взгляд.
— Почему? — спросил он. — Мы ничего не станем решать о ее будущем, пока не родится наследник, но мне кажется, ее нужно вернуть во дворец, чтобы я мог не спускать с нее глаз.
И, подумал он, неплохо бы установить с Элизабет хорошие отношения на случай, если она все-таки станет королевой, и в этом деле поможет ее благодарность за освобождение из тюрьмы.
— Я не хочу ее видеть, — раздраженно бросила Мария. — От нее сплошные проблемы.
— Судя по докладам тюремщиков, в последнее время ее поведение безупречно, — напомнил Филипп. — Она регулярно посещает мессу и ведет себя как примерная католичка. Поскольку скоро у нас родится сын, она ничем не может вам угрожать, мадам.
— Она притворяется, — усмехнулась Мария. — Я ни секунды не верю в ее искренность.
Филипп подумал, что, даже будучи тайной протестанткой, Элизабет намного предпочтительнее Марии, королевы Шотландии.
— Доклады Бедингфилда свидетельствуют о другом, — возразил он. — Пусть возвращается во дворец, а я позабочусь, чтобы она не доставляла никаких хлопот. Вам незачем переживать из-за нее.
— Отлично, — нехотя согласилась Мария, внутри которой все оборвалось. Интуиция вопила, что возвращение Элизабет принесет одни неприятности, но отказать Филиппу она не могла.
— Что касается Кортни, он должен отправиться в ссылку, — постановил Филипп.
— И с этим согласна, — уступила Мария, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.
Пусть с этим разбирается Филипп. Он прав, беспокоиться не о чем. Но Элизабет при дворе? Невыносимо.
Вновь наступил апрель, зазеленели почки. Элизабет провела в Вудстоке без малого год, и весна поселила в ней беспокойство. Ей не терпелось вырваться на свободу, подальше от этого ненавистного места.
И внезапно ее молитвы оказались услышаны.
— Королева повелевает мне сопроводить ваше высочество во дворец, — сообщил Бедингфилд.
Элизабет радостно взвизгнула, хлопая в ладоши.
— Наконец-то! Наконец-то! — закричала она. — Именно об этом я молила Бога!
Только сейчас она заметила, что лицо сэра Генри сохранило мрачное выражение.
— Вы останетесь под стражей, сударыня, — предупредил он.
— Не важно, — пропела она, вне себя от счастья. — Наконец-то я смогу доказать свою невиновность, раз и навсегда!
Элизабет почти не замечала порывов ветра, раскачивавших паланкин, покуда процессия двигалась к Лондону, оставив Вудсток позади. Она радовалась уже тому, что вновь вышла в мир и дышала другим воздухом, наслаждаясь видом домов, поселков и людей, весенних цветов и пасшихся в полях овец.
Но ветер все усиливался, и в итоге даже Элизабет стало страшно. Не в силах вынести яростного хлопанья занавесок, она прикрепила их к окнам, но ветер теперь бил ей прямо в лицо.
— Может, укроемся в каком-нибудь доме? — крикнула она Бедингфилду, который пытался не дать лошади встать на дыбы.