— Ничего не бойтесь, дорогая, мы наймем лучших докторов, каких только удастся найти, — пообещал Том. — Я немедленно обо всем объявлю и разошлю письма нашим друзьям.
— Как пожелаете, — улыбнулась Екатерина, пытаясь подавить свои страхи. — Но меня беспокоит кое-что еще.
— Что именно, милая? — Том изо всех сил старался ее приободрить.
Она сглотнула:
— Только между нами, хорошо, Том? Я боюсь, что в последнее время мы начали отдаляться друг от друга.
— Чушь! — заявил он. — Я ничего такого не замечаю. Уверяю вас, это просто фантазии беременной женщины.
— Конечно, — облегченно вздохнув, согласилась она.
Она все выдумала. Все было в порядке. Ее страхи беспочвенны. Неверный муж не сумел бы так нежно отнестись к известию, что скоро они станут родителями.
— Отдыхайте, — молвил Томас. — Я пойду объявлю. — И весело добавил: — Как мы его назовем?
— Томасом, конечно! — лукаво улыбнулась Екатерина. — Или Екатериной!
Болезнь не ослабевала в течение месяца, и королева каждое утро лежала в постели допоздна, приходя в себя после очередного приступа, а потому адмирал мог вволю предаваться мужским утехам. Охваченный страстью, он, не задумываясь о последствиях, настолько увлекся юной падчерицей, что готов был идти на любой риск, лишь бы добиться своего.
Однажды ранней весной, едва забрезжил рассвет, Элизабет выскользнула из постели и вдруг услышала, как повернулся ключ в замке. Кэт еще не появилась, и Томас, видя, что Элизабет одна, бросил на нее торжествующий взгляд.
— Милорд, — протестующе начала она, набрасывая бархатный халат.
— Тсс! — прошипел он, приложив палец к губам. — Я хочу поговорить с вами наедине.
Элизабет испугалась и в то же время пришла в возбуждение.
— О чем таком вы хотите сказать, что не может подождать? — вызывающе бросила она, боясь услышать вещи, о которых тот не имел права говорить…
Через мгновение адмирал уже приступил вплотную, и ей стало не по себе.
— Элизабет, — прошептал он, — я изнемогал от надобности поговорить с вами. Тогда, несколько недель назад, я сказал правду. Я вас люблю. — Он крепко обнял ее, шепча ей в волосы: — Я хочу вас… я сгораю от желания…
— Сэр! — слабо возразила она, зная, что должна оттолкнуть его, но не будучи в силах сопротивляться его восхитительной близости. — Прошу вас…
Она ощущала предательский отклик тела. Уловив охватившую девушку дрожь, Томас запрокинул ей голову и мягко поцеловал. Чувственному прикосновению его губ невозможно было сопротивляться…
— Ах, значит, вам тоже хочется, — усмехнулся он и поцеловал ее крепче, раздвигая языком зубы.
Элизабет ощутила нахлынувшую теплую волну, чудесное томление, лишавшее ее воли. Ладони адмирала, дрожа, двигались по ее спине, задерживаясь на талии и ощупывая бедра. Их прикосновение, притупленное бархатом халата и тонкой тканью сорочки, пугало ее и вместе с тем восторгало. Слабый голос разума призывал остановиться, но его заглушали волны ни с чем не сравнимых ощущений. Она ответила на поцелуй, позволив языку адмирала хозяйничать у нее во рту.
— Вы уже встали, миледи? — Голос Кэт, донесшийся из соседней комнаты, вернул Элизабет в чувство.
Адмирал быстро выпустил девушку, тяжело дыша и любовно глядя на нее.
— Мне нужно идти, — прошептал он одними губами, — но не волнуйтесь, я вернусь.
Едва он тихо прикрыл за собой дверь, в спальню быстро вошла Кэт с одеждой Элизабет. Надеясь, что гувернантка не заметит ее покрасневшего лица и ошеломленного взгляда, Элизабет поспешно повернулась спиной к Кэт, склоняясь над умывальником и прижимая к разгоряченным щекам холодную влажную ткань.
Опять началось, подумала она. Движимая добрыми намерениями, Элизабет не учла воздействия, оказанного адмиралом на ее чувства. И она не знала, сумеет ли найти силы ему сопротивляться.
— Доброе утро, миледи Элизабет, миссис Эстли!
Кэт в ужасе уставилась на адмирала, который ворвался в спальню Элизабет на следующее утро, едва та закончила одеваться.
— В чем дело, миссис Эстли? У вас такой вид, будто вам ночью явился призрак, — поддразнил ее Том.
— Милорд, это более чем непристойно! — настаивала гувернантка. — Миледи еще могла быть в постели.
— Миссис Эстли, мы все это уже давно обсудили, — терпеливо возразил адмирал, заметив, что Элизабет смотрит на него с нескрываемым восхищением.
— Да, сэр, и вы перестали сюда приходить и покушаться на скромность миледи. Не могу понять, зачем вы явились снова. Это неприлично!
— Скажите, пожалуйста, какая беда в том, что отчим приходит пожелать падчерице доброго утра? — высокомерно осведомился адмирал.
— При всем уважении, сэр, известно ли королеве, что вы находитесь здесь? — отважно спросила Кэт.
— Конечно известно, — ответил тот, но его уклончивый взгляд выдал ложь.
— Что ж, я с ней поговорю, — ответила Кэт.
Адмирал мысленно застонал:
— Нет, не беспокойте ее, она плохо себя чувствует.
— Я увижусь с ней сегодня же днем. В это время ей всегда лучше, — вызывающе бросила Кэт. — Если ее устраивает, что вы приходите сюда по утрам, то и меня устроит. Но я вынуждена настаивать на своем присутствии.
Злобно взглянув на нее, адмирал повернулся и вышел. Элизабет с тоской смотрела ему вслед.
— Да, я знаю, — резко сказала Екатерина.
Она мирно дремала в гостиной, и ее не обрадовало появление Кэт с вопросом, известно ли ей, что адмирал возобновил свои утренние посещения леди Элизабет.
Однако в действительности королева ничего не знала, и новость встревожила и огорчила ее, хотя она не собиралась признаваться в этом гувернантке.
— Должна ли я сделать вывод, что ваша светлость одобряет подобные визиты? — настаивала Кэт.
— Да, миссис Эстли, — раздраженно ответила Екатерина. — Хотя, полагаю, приличия требуют, чтобы при этом присутствовали вы. Милорд и сам не будет против.
— Очень хорошо, мадам, — сказала Кэт. — Уж об этом я позабочусь.
Элизабет спускалась к берегам Темзы, где в низкую каменную стену возле причала мягко плескалась вода. Барка адмирала была привязана у пристани — тот недавно вернулся из Лондона. Дни тянулись все дольше, подумала она, глядя на заходящее солнце в розово-золотистом небе. Скоро придет пора возвращаться к ужину, но пока еще можно было насладиться редкими минутами одиночества. Атмосфера в доме стала напряженной. Отношения между адмиралом и королевой, все еще страдавшей от недомоганий первых месяцев беременности, заметно охладели. Прохладнее стала относиться Екатерина и к самой Элизабет. Кэт сделалась бдительной, как ястреб, а Элизабет слишком остро переживала обжигающий взгляд адмирала и собственное волнение всякий раз, когда тот приходил пожелать ей доброго утра.