Ее радовало, что их общение с королевой возобновилось. Похоже, все улеглось и неприятный эпизод канул в прошлое. Она надеялась, что королева ее простила и когда-нибудь они встретятся снова. Что касалось адмирала, Элизабет решила забыть о нем навсегда, ни словом, ни жестом не намекая на его некогда важную роль в ее судьбе. Тем временем жизнь в Чесханте продолжалась — с ежедневными уроками, прогулками, трапезами и учеными беседами с дружелюбными хозяевами. В общем, подумала Элизабет, она довольно легко отделалась.
Однако легко отделаться ей не удалось. Проведя в Чесханте всего месяц, однажды июньским утром она проснулась, испытывая сильнейшую тошноту. Опорожнив желудок в ночной горшок, она решила, что съела нечто несвежее.
Когда беда повторилась и на следующее утро, она продолжала считать, что это последствия отравления. Но как только ее, несмотря на улучшившееся к вечеру самочувствие, стошнило в третий раз, она в страхе подумала о более тревожных причинах. На четвертый день она начала опасаться, что Бог действительно наказал ее за тяжкий грех, а на пятое утро уже не сомневалась, что страхи ее вполне оправданны, — она видела Екатерину Парр в таком же состоянии меньше четырех месяцев назад. От фактов не убежишь, поняла она, пытаясь унять озноб, — она беременна адмиральским ребенком.
Ее месячные, начавшиеся лишь в прошлом году, никогда не отличались регулярностью — она могла проходить два месяца без единой капли крови, а потому ее не насторожило то, что у нее не было кровотечений с апреля. В последние месяцы Элизабет донимали головные боли, так что она не находила ничего необычного в том, что мигрень стала мучить ее сильнее, считая, что виной тому явились переживания последних дней.
Не придавала она значения и тому, что ее грудям стало тесно в тугом корсете. В последнее время она стала больше есть и слегка прибавила в весе — или ей так казалось.
Что же делать? Она скорее бы умерла, чем поделилась с кем-нибудь своей тайной. И все-таки здравый смысл подсказывал — нужно кому-то открыться. Она жила не в келье, и ее состояние вскоре все равно бы заметили. При мысли о возможных последствиях ее снова пробрал озноб. Нет, одной ей не справиться. Нужна помощь.
Ее охватил ужас. Она не могла представить реакцию Кэт, а тем более — четы Денни. Сообщат ли они адмиралу? Или, еще хуже, королеве? И может ли она далее полагаться на благоразумие Екатерины? Если дело всплывет, скандал станет для нее роковым. Она знала, что ей нельзя выходить замуж без согласия совета. Как тот поступит, если узнает, что она носит незаконнорожденное дитя адмирала? Для него это означало Тауэр, если не хуже. А для нее? Сочтут ли их незаконную связь государственной изменой? Она уже представляла себе неприступные стены Тауэра, чувствовала врубающуюся в шею сталь топора, видела трещащее под ногами прожорливое пламя…
Комната закружилась перед глазами, превращаясь в темный туннель. В голове зашумело, сердце отчаянно забилось, колени задрожали, ладони вспотели. Она поняла, что еще немного, и она умрет прямо здесь и сейчас.
— А-а! — в панике возопила она. — Помогите!
Вбежав в комнату, Кэт увидела побледневшую Элизабет, которую била дрожь, и на подоконнике предательский таз с рвотными массами. Ее тоже охватила паника, она и без того мучилась подозрениями. Уже много недель ей не приходилось выбрасывать окровавленные лоскуты, но она решила — прости господи! — что это пустяки. В конце концов, Элизабет поклялась, что между ней и адмиралом не случилось ничего серьезного. Но теперь она не сомневалась: правда была налицо. И она тоже представила Тауэр, темницу, веревку и — самое кошмарное — пылающий хворост.
— Что вы натворили? — пронзительно закричала она. — Вы давали мне слово!
Элизабет попыталась что-то сказать, но не смогла: страх лишил ее дара речи.
— Отвечайте! — настойчиво прошипела Кэт. — Вы беременны?
Девушка сумела лишь молча кивнуть. Глаза ее полнились ужасом.
— Когда у вас в последний раз были месячные? — требовательно спросила Кэт.
Элизабет судорожно сглотнула.
— Кажется, сразу после Пасхи, — прошептала она.
— То есть в начале апреля, — вспомнила Кэт, — а сейчас конец июня. Когда вы… Когда адмирал… — Она не могла найти слов, те лишь подтверждали ее собственную вину.
— Всего один раз, в начале мая, — пробормотала Элизабет со слезами на глазах. — Я пыталась ему помешать, но он оказался слишком настойчив. Я очень его любила!
Она горько разрыдалась.
— Не важно. Значит, прошло уже почти два месяца, — быстро подсчитала Кэт. — Есть другие признаки? Вы чаще мочитесь? У вас набухли груди?
— Да, — всхлипнула Элизабет.
— В таком случае, да поможет нам Бог, вы наверняка беременны, — молвила Кэт, чувствуя, что сама вот-вот расплачется. — Что на вас нашло? Почему вы его к себе подпустили? Вас предупреждали, чтобы вы никогда не встречались с ним наедине.
— Я любила его! — воскликнула Элизабет. — Я не смогла устоять. Что мне делать?
— Одному Богу ведомо, — ответила Кэт. — Дайте подумать. — Она немного постояла, тяжело дыша. — Придется рассказать сестре. У меня нет выхода.
— Что она сказала? — тревожно спросила Элизабет, едва Кэт вернулась.
Вздохнув, Кэт грузно опустилась на скамью:
— Для нее это стало шоком, что вполне естественно. Но она ничего не будет делать без одобрения мужа. Она позвала сэра Энтони и все ему рассказала.
Элизабет опустила голову. Ей нравились супруги Денни, добрые и великодушные хозяева дома, и она ценила их мнение. Но теперь они станут ее презирать, и поделом…
— Я сама перепугалась, — продолжала Кэт. — Сэр Энтони так на меня посмотрел… — Ей вдруг захотелось завыть во весь голос. — Он хочет вас видеть, и немедленно.
Элизабет, дрожа, вошла в гостиную хозяйской четы. Сидевшая у камина леди Денни встала и присела в реверансе, после чего чопорно опустилась в кресло. Сэр Энтони, стоявший спиной к огню со страдальческим выражением лица, поклонился и уставился куда-то поверх Элизабет, будто не в силах вынести ее вида.
— Миледи Элизабет, — сухо проговорил он, — я крайне расстроен, узнав о случившемся с вами. Если бы такое произошло с какой-нибудь служанкой в этом доме, я бы немедленно ее уволил. Но я издавна предан короне и памяти вашего покойного отца, короля Генриха. Ради него я помогу вам в вашей беде.
— Спасибо, — пролепетала Элизабет, которую привел в смятение его ледяной тон. — Я не заслуживаю такой доброты.
— Это всего лишь мой долг, — столь же холодно ответил сэр Энтони. — Вы останетесь здесь, пока ребенок не родится. Покуда ваше состояние удастся скрывать, вы можете есть вместе с нами и гулять в саду и парке, хотя я предпочел бы, чтобы вы держались не дальше мили от дома. Потом, разумеется, вам придется оставаться в своих комнатах. Мы объявим, что вы заболели, по возможности не вдаваясь в детали. Вам будет прислуживать одна Кэт. Никто другой не должен узнать правду.