Чанья. Что ты собираешься делать? Это может плохо для тебя кончиться.
Я. Знаю.
Чанья. Может, сообщить полковнику Викорну?
Я (подавленно). Как ты считаешь, насколько это безопасно? Что, по-твоему, он захочет сделать?
Чанья. Я беременна, Сончай. Не хочу растить ребенка одна.
Я (вытирая ладонью лоб). Предприму самое безопасное.
Чанья. Начни с того, что унеси отсюда этот компьютер. Я боюсь. В самом деле боюсь.
Я. Хорошо.
Я поспешно отключил компьютер из сети и под внимательным взглядом агента ФБР убрал ноутбук в чемоданчик.
— Вау! — прокомментировала американка, когда я упрятал компьютер и в пять минут собрался уходить из дома. — Когда вы пугаетесь, трусите не на шутку. Может, просветишь меня, в чем дело?
— В такси, — бросил я.
Мы вышли на улицу и остановили машину, а Чанья осталась дома.
— Подброшу тебя до «Гранд Британии», — сказал я Кимберли.
— А ты куда с этой штукой?
— В участок, — буркнул я с заднего сиденья такси. — Дамронг вела съемку с целью шантажа. Другого объяснения нет.
— Согласна. И что из того?
— Если она надавила на Танакана, тот принял меры — у него свои люди по всему городу.
— Но ты полицейский. Разве это не имеет у вас значения?
Я насмешливо улыбнулся.
— Как же.
— И что дальше?
— Дальше… Чанья права: надо обо всем рассказать Викорну. Таким образом, я по крайней мере заполучу его на свою сторону.
— Но почему это решение далось тебе с таким трудом?
Я повернулся к Кимберли.
— Как думаешь, что полковник захочет сделать с записью?
К тому времени, когда мы подъехали к отелю, она, похоже, решила эту культуроведческую головоломку. Выйдя из такси, задержалась у открытой дверцы, затем наклонилась ко мне.
— Как все странно. Тебе не кажется?
— Что?
— Два-три несложных шага привели тебя к этой точке. Ты сделал лишь то, что лежало на поверхности.
— «Пробил» Дамронг по базе данных, и это привело меня к Бейкеру.
— В результате чего получил самую опасную для своей карьеры информацию. Странно. Не могу ничего сказать о Бангкоке, но в Штатах сыск никогда не бывает настолько простым.
По дороге в участок, придерживая лежащий рядом на сиденье ноутбук, я задумался над ее словами. Простым? Я достал из кармана телефон и позвонил на мобильный Викорну. Он забавлялся в одном из клубов неподалеку от участка. Когда я завуалированными фразами объяснил, что везу, он сказал, что оденется и через тридцать минут встретится со мной.
В участке я настолько беспокоился за компьютер, что ни на секунду не выпускал его из рук. Когда-то мне пришлось прочитать о курьере, который вез из Лондона в Гонконг две бутылки «Мутона Ротшильда» урожая 1945 года и для безопасности приковал чемоданчик наручником к запястью. По ценности хранившаяся в компьютере видеозапись не уступала тому вину. Я прождал час, прежде чем полковник явился к себе в кабинет и вызвал меня.
Мы сидели перед ноутбуком и раз за разом просматривали «выступление» Дамронг с кхуном Танаканом. Была уже полночь, когда Викорн повернулся ко мне, и я «прочитал» его мысли по лицу. Он хмурился, но на губах время от времени мелькала улыбка. Однако я знал его достаточно давно. Мне только стоило посмотреть в его искрящиеся глаза, чтобы понять, насколько ему весело. Он заговорил нежно, как любовник. В его тоне слышались признательность и ласка.
— Сончай, мне может потребоваться свидетель.
— Да?
— Достаточно сообразительный, чтобы понять, в чем дело, и в то же время настолько благоразумный, чтобы сознавать: любое проявление нескромности может стать роковым.
— Я не могу уследить за вашей мыслью, полковник, — признался я.
— Ты же знаешь нашу страну, Сончай, ти-соонг, ти там. — Он ссылался на тайскую феодальную систему, которую называли минимаксной, или, если угодно, системой высших и низших точек. — Если займусь этим в одиночку, он найдет способ меня одернуть.
В моих лобных долях блеснула догадка, и я ощутил сладостный трепет страха и возбуждения.
— Вы хотите, чтобы я присутствовал, когда вы надавите на кхуна Танакана?
Полковник прижал палец к губам.
— Он не будет знать, что ты рядом.
— А почему не хотите заснять на видео?
— Потому что он будет настаивать, чтобы разговор состоялся в его кабинете.
— А я-то как туда попаду?
— В качестве моего помощника и телохранителя. Во время нашей беседы он не позволит тебе войти в комнату, поэтому на мне будет микрофон. Ты все запишешь на магнитофон и будешь слушать через наушники, чтобы, в случае если что-то пойдет не так, мог заявить, что был живым свидетелем. Сделаешь вид, будто слушаешь музыку. Как называются эти идиотские штуковины?
— Ай-поды.
— Вот-вот. Будешь изображать из себя продвинутого копа, как на рекламном плакате.
— Это может поставить под угрозу мою жизнь.
Викорн изогнул брови, затем отвернулся.
— Десять процентов в качестве пособия на бедность.
— Двадцать.
— Договорились.
Я пожал плечами. Если Будде угодно, чтобы непомерное богатство кхуна Танакана по справедливости перераспределили, кто я такой, чтобы противиться его воле? В любом случае я не хотел упустить удовольствие наблюдать за тем, что у полковника Викорна получается лучше всего.
— Введи-ка меня снова в курс дела, — попросил он. — Речь идет о расследовании убийства, или я что-то неправильно понимаю?
— Вроде того.
— Ясно одно — этому Бейкеру нельзя шататься без охраны. Прикажи его арестовать по обвинению в распространении порнографии. Пусть посидит в камере, где я смогу за ним присмотреть.
— Хорошо, — ответил я. — Сделаю.
Собравшись уходить из участка, который почти весь погрузился в темноту, я вдруг понял, что в последние часы не вспоминал о Бейкере. Его попытка спрятать ноутбук, вывесив на веревке из окна, была до смешного наивной — глупой реакцией прирожденного неудачника. Но неудачника легко запугать, а я теперь знал, что находится на жестком диске. Я позвонил охраннику его дома.
— Он ушел с рюкзаком больше часа назад, после того как его покинул англичанин.
— Почему ты мне не сообщил?
— Вы дали мне взятку только за один телефонный звонок.
Я застонал, нажал на кнопку отбоя и, набрав номер коммутатора, попросил соединить меня с иммиграционной службой.