— Она хотела сделать как лучше, — сочувственно заметил Дуэйн. — Однако в завещании упомянула ваши настоящее и теперешнее имена, и оно было оформлено на ваш банковский счет, когда определилась сумма. Вы подписались своим именем.
Я приехала на две недели и разложила все вещи по ящикам и коробкам, а потом наняла людей, чтобы вывезти их в «Гудвилл». Мне не хотелось встречаться со старыми друзьями, и я выходила из дома всего несколько раз. Хейден бродил по дому, удивленно озираясь по сторонам. Малыш чувствовал мое настроение и старался не путаться под ногами. Сын переходил из одной пустой комнаты в другую, играл с карманным компьютером и рассматривал фотографии на стене, пока я их не упаковала. Он спрашивал о людях на снимках, а я говорила, чтобы он не мешал, потому что мне надо сосредоточиться. Я с большим убытком продала дом банку и оставила себе только три коробки с памятными вещами, важными документами и фотографиями, папку с подшивкой маминых редакционных статей, вырезанных из газет. Находясь в доме матери, я вспоминала о ней не часто, тратя всю мысленную энергию на проклятия в адрес Рэнди.
— Я не знала, к чему все приведет, — обратилась я к супругам Роу. — Думала, все про меня забудут, но на самом деле всегда чувствовала, что рано или поздно мать меня разоблачит.
Узнав радостную новость, мама не выразила особого восторга.
— Ты хорошо расслышала, что я сказала? Скоро ты станешь бабушкой.
— Да-да, конечно, я рада за вас обоих, — откликнулась мама с тревогой в голосе. Даже по телефону чувствовалось, что она не особенно довольна. — Передай Рэнди мои поздравления. Только я думала, вы хотите подождать с детьми еще пару лет. А на работе ты уже сообщила?
— Мама, о беременности стало точно известно только вчера.
Я общалась с матерью из кухни нового дома в колониальном стиле, площадью три тысячи квадратных футов, с цокольным этажом и гаражом на две машины. Особняк стоял в самом конце тупиковой улицы, и поэтому первоначальная цена поднялась на двадцать тысяч долларов, хотя он ничем не отличался от своих соседей и находился всего в десяти минутах езды от старого дома, где мы провели последние пару лет. Мы с Рэнди называли его «наш стартовый рубеж». Новое жилище было огромным, со сводчатыми потолками и лестницей в модернистском стиле, ведущей из холла на цокольный и верхний этажи. В просторной кухне легко заблудиться, а кладовая по размеру скорее напоминала спальню. Нам обоим надоел старый дом, в котором мы стали чувствовать себя стесненно и неуютно. Когда Рэнди повысили по службе и назначили главным контролером по округу, он сразу заявил, что хочет отсюда переехать. Я решила, что, возможно, муж робеет перед вышестоящими сотрудниками. У всех его новых коллег по работе были семьи в отличие от прежней команды, состоявшей из сумасбродных выпускников школы бизнеса, которые только собираются стать настоящими профессионалами в своем деле. Втайне я надеялась, что муж пока не чувствует давления с их стороны и у меня в запасе имеется достаточно времени до того момента, когда численность семейства Мосли существенно возрастет, заполнив собой новые хоромы.
Однако в последние пару недель я по понятным причинам чувствовала себя паршиво и пребывала в состоянии депрессии. Мои переживания носили двойственный характер. Еще не прошло потрясение от слов врача, который сообщил о беременности, а это повлекло за собой массу других сопутствующих проблем. Очень скоро нам придется изменить привычный образ жизни, ограничить расходы, позаботиться о том, чтобы в новом доме малыш чувствовал себя в полной безопасности. Одним словом, нужно решить множество самых разных вопросов, от которых голова идет кругом.
Мама, как всегда, оказала достойную поддержку. — Милая, не подумай, что я не рада, — заявила она во время очередного телефонного разговора. — Новость просто замечательная. Ты ведь знаешь, я жду ее с самого дня вашей свадьбы. Это ты до хрипоты спорила, утверждая, что без ума любишь работу и, прежде чем завести ребенка, хочешь добиться впечатляющих результатов и сделать карьеру. Ты и меня приучила думать так же.
Мама перечисляла очевидные факты, испытывая удовлетворение от возможности побыть в роли человека, который смеется последним. Действительно, счастье материнства обрушилось на меня неожиданно, и я оказалась совершено к нему не подготовленной. Тем более что в последние годы я не раз громко заявляла мужу и всем окружающим о своем нежелании иметь детей.
— Нет, не сейчас, еще не время, — упорствовала я.
— Ну а хотя бы до сорока лет мы успеем? — интересовался Рэнди, и я, не обращая внимания на саркастический тон мужа, настаивала, что это действительно самый подходящий возраст для рождения ребенка.
До того утра, когда я узнала, что стану матерью, сорокалетие маячило где-то в отдаленном будущем и было понятием довольно абстрактным. Но теперь я понимала, что когда достигну этого почтенного возраста, моему ребенку придет время получать водительские права. А потом начались мучительные приступы тошноты.
Мама с упоением описывала все страдания, которые ей пришлось претерпеть в ожидании моего появления на свет. Она не переставая вещала об отеках на ногах, болях в спине, судорогах и внезапных истериках без причины.
— Знаешь, ведь говорят, у дочери беременность протекает так же, как у ее матери. Как подумаю о мучениях, которые тебе придется переносить все эти девять месяцев… Да, не позавидуешь, — говорила она, изображая тревогу, из-под которой сквозило злорадство.
После смерти папы мама, мягко говоря, стала вести себя более раскованно. Она прямо-таки расцвела и превратилась в местного оракула, сведущего абсолютно во всех вопросах. Она безвозмездно работала в молодежном центре, преподавала в воскресной школе и писала статьи для газеты «Тейперсвилль диспэч», которые печатали на странице писем в редакцию. Честно говоря, я называла это состояние «расцветом», только когда мать не доводила меня до белого каления. Как правило, после очередного разговора по телефону я приходила к выводу, что имею дело с человеком, страдающим навязчивыми идеями. Мама звонила по нескольку раз в неделю и подвергала критике все стороны нашей с Рэнди жизни, которые мне самой казались огромной удачей, непонятно почему и совершенно незаслуженно обрушившейся нам на голову золотым дождем. Наша жизнь могла служить классическим примером осуществления «американской мечты». Все складывалось настолько удачно, что иногда даже становилось не по себе. Во время беременности на меня нахлынули воспоминания обо всех обидах и душевных ранах, которые мама регулярно наносила мне с самого детства и по сей день. Я объясняла свое состояние гормональным сдвигом и мысленно пыталась ее оправдать, но внутренний голос не уставал нашептывать: «Она всегда к тебе придиралась, потому что знала: тебя папа любит гораздо сильнее, чем ее».
Я носила под сердцем ребенка, а у матери наступил климакс. И все же период, в который мы вступали, обещал стать замечательным.
— После рождения ребенка мне придется провести у вас несколько месяцев, — тараторила мама, и я представила, как она слоняется по дому, в котором я выросла, с телефоном, зажатым между подбородком и плечом, одной рукой поливая цветы, а другой набирая на компьютере очередную статью. На заднем плане слышались подозрительно знакомые звуки, напоминающие стук клавиш. — Рэнди придется потерпеть мое присутствие, но будь уверена, не пройдет и пары дней, как он сам станет меня благодарить.