В пять минут третьего Рэнди въехал на подъездную дорожку, ведущую к дому. Я стояла на парадном крыльце, стараясь ничем себя не выдать, и думала л ишь о том, как бы поскорее взять Хейдена на руки. Из нового дома, находившегося в конце тупиковой улицы, хорошо просматривалась вся дорога до самой Мейпл-авеню, основной магистрали, ведущей из нашего квартала в город. Охваченная паникой, я не сводила глаз с перекрестка, нервно переминаясь с ноги на ногу, и когда уже решила, что Рэнди не вернется домой и я больше не увижу сына и останусь одна в этом кошмаре, из-за поворота появилась его машина.
Стоял ясный день, и вся улица была погружена в ленивую послеполуденную дремоту. Тони и Шейла Джонсоны, жившие через два дома от нас, сидели на веранде. Шейла читала журнал, а Тони трепался по радиотелефону. Бетси Моррисон наблюдала за сынишкой, который плескался в детском бассейне, а Макс Флорес подстригал газонокосилкой траву. Сосед работал без рубашки, и вокруг его вспотевшей волосатой груди и спины с прилипшими травинками кружили стаи комаров. Тод Клайн отъехал на несколько проездов вниз по улице. Я смотрела на припаркованный к тротуару «экспедишн», но самого Тода не видела, хотя точно знала, что он где-то поблизости. Над всем миром словно воцарилось сонное безразличие, и бодрствовала одна я, и без того проспавшая слишком долго.
Клайн попросил, чтобы я вывела, из гаража «аккорд» и поставила его по центру подъездной дорожки, надежно ее перекрыв. Рэнди остановил «БМВ» за моей машиной и заглушил двигатель. Было слышно, как он включил ручной тормоз. Я уже шла через двор ему навстречу.
Открыв дверцу, муж бросил недоуменный взгляд на стоящую посреди дорожки машину.
— Собиралась ее помыть, — быстро объяснила я, чувствуя, как дрожит голос.
На оживленном лице Рэнди на мгновение промелькнуло доныне незнакомое доверительное выражение, от которого я почувствовала себя так, будто получила удар в самое сердце. Но стоило мужу посмотреть мне в глаза, и его лицо разочарованно вытянулось, а в печальном взгляде появился горестный упрек. Пока я открывала заднюю дверцу «БМВ», Рэнди неподвижно стоял рядом. Хейден сидел в детском кресле и, увидев меня, заулыбался и радостно замахал ручонками. Я принялась возиться с ремнями, чувствуя, как горячие слезы заливают лицо. Наконец сынишка оказался у меня на руках.
Подняв голову, я увидела, что Рэнди по-прежнему стоит рядом, вытянув руки по швам. Увидев мои слезы, он грустно улыбнулся:
— Неужели ты и правда думала, что я причиню малышу вред?
Я стала пятиться назад к дому, не спуская глаз с мужа, а он с застывшим лицом шел за мной.
В этот момент на улице хлопнула дверца автомобиля, из которого вышел Тод Клайн и окликнул Рэнди по имени. Нас разделяло ярдов двадцать.
Муж повернулся и увидел направляющегося к нам Клайна, на поясе которого висел служебный револьвер.
— Послушай, Рэнди, можно с тобой поговорить?
Я словно примерзла к месту, со страхом наблюдая, как сокращается расстояние между нами и Клайном, и шептала какие-то ласковые слова в крошечное, нежное ушко сына. Он не мог их понять, а я продолжала твердить, что все будет хорошо и мама защитит своего сыночка от всех бед и несчастий. Я целовала головку, покрытую мягкими младенческими волосами, но малыш, видимо, что-то почувствовал и принялся громко плакать.
В конце улицы, на перекрестке с Мейпл-авеню, послышался визг шин, и появились следующие друг за другом три полицейские машины. Бетси Моррисон поднялась с кресла и вышла на тротуар, чтобы ничего не пропустить. Шейла Джонсон схватила мужа за локоть и стала показывать пальцем в нашу сторону. Рэнди собирался что-то ответить Тоду Клайну, но вдруг быстро повернулся ко мне и посмотрел в глаза. В его голосе слышалась такая безграничная и непостижимая тоска, что на мгновение показалось, будто мы снова в его квартире, как тогда, в первые дни знакомства, когда я с замиранием сердца слушала романтические бредни Рэнди и верила всей его лжи.
— Нина, а я-то надеялся, что мы еще сможем начать с тобой новую жизнь.
На Рэнди были широкие шорты цвета хаки, какие летом носят все мужчины его возраста в нашей округе. В их глубоких карманах с клапанами можно спрятать все, что угодно. Правая рука мужа потянулась к карману, отвисшему под тяжестью какого-то предмета.
— Осторожно, он вооружен! — крикнула я Клайну.
Тод выхватил револьвер, когда Рэнди уже повернулся в его сторону. Муж действительно хотел достать оружие — компактный пистолет сорок четвертого калибра с автоматическим взводом, который он обычно хранил в машине, но зацепился курком за подкладку кармана. Он так и не успел вынуть пистолет. Тод не стал требовать, чтобы Рэнди бросил оружие на землю и поднял руки вверх, а без предупреждения дважды выстрелил в него. Выстрелы попали в цель, Рэнди судорожно подпрыгнул на месте, продолжая держать правую руку в кармане шорт и удивленно разглядывая кровавое пятно, растекающееся по рубашке, а потом повалился на бок в траву. Его дыхание стало тяжелым, с хрипами и свистом. Клайн подошел к нему и наступил на левую руку, а потом, наклонившись, принялся выкручивать правую, пока не вынул ее из кармана. Полицейские машины остановились возле дома, и вскоре во дворе собралась толпа офицеров, один из которых тут же вызвал по рации «скорую помощь». Рэнди не мог говорить и только с вызовом смотрел на полицейских, а изо рта и носа у него шла кровавая пена. Полицейский извлек из его кармана пистолет и быстро попятился назад, держа оружие за ствол.
Макс Флорес стоял к нам спиной, продолжая косить траву, и ничего не слышал, пока из дома не вышла его жена и не показала, что происходит у соседей. Газонокосилка заглохла, и теперь за нами наблюдала вся округа.
Я вдруг услышала собственный крик. Один из офицеров подошел и, взяв меня под руку, повел в дом. У меня началась истерика, я вцепилась в Хейдена мертвой хваткой, и полицейскому пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось высвободить малыша из моих объятий.
— Вы его задушите, — приговаривал офицер, стараясь, придать голосу мягкость, но я продолжала его отталкивать и не отдавала сына.
Наконец я совсем обессилела и, отдав ребенка, застыла у окна, наблюдая, как в наш двор стягивается все больше и больше народа. Офицеры полиции в мундирах и люди в гражданской одежде, вероятно, детективы, заполнили лужайку перед домом. Вскоре толпа стала такой многолюдной, что я потеряла Рэнди из вида. Полицейские подходили к Клайну, хлопали его по плечу и спрашивали, не ранен ли он. Я слышала, как Рэнди задыхается от кашля, а где-то в отдалении уже звучала сирена «скорой помощи». Почему-то мне казалось, люди надеются, что врачи опоздают и не успеют спасти мужа. Не знаю, на что надеялась я сама.
Однако медики успели вовремя.
После совместного обеда с Дуэйном и Кэролайн остаток недели прошел спокойно. Начиная с выходных дней и до среды мое имя не упоминалось ни в газетах, ни на телевидении. И только в воскресном выпуске «Ньюс энд обсервер» появилась статья, где в хронологическом порядке перечислялись преступления Рэнди, сообщались подробности о его аресте и последующем судебном процессе, а также упоминалось несколько нелепых измышлений мистера Притчета. Кроме того, в статье цитировались слова прокурора, который шесть лет назад добился вынесения смертного приговора моему бывшему мужу. Он заявил, что для его ведомства моя персона не представляет ни малейшего интереса и что с момента завершения судебного процесса у него не появилось никаких оснований заподозрить меня в причастности к преступлениям, совершенным Рэнди. Журналисту удалось побеседовать с родственниками погибших, но все они отказались выступить с какими-либо заявлениями и в один голос твердили о нежелании ворошить прошлое.