— Вы говорите, у вас есть приметы… Как он выглядит?
— Судя по фотографии на удостоверении, европеоид. Волосы светлые. Глаза светлые. Рост метр восемьдесят пять. Особых примет нет.
— Вряд ли это чудовище легко найти.
— Кстати! Я забыл. Есть еще кое-что. Новости из Австрии. Наш друг и там нанес удары: три исчезновения в Вене в апреле 1997-го и еще два в феврале 2000-го. Плюс пять к нашему списку. Получается уже тридцать четыре. Все соответствуют типичному облику жертвы.
— Конечно. А мы ждем результатов, полученных в других странах, где побывал караван.
— Скажите, отправить с вами провожатого? Себя не предлагаю — я должен остаться здесь.
— Не нужно, благодарю вас… Почему вы считаете, что меня нужно сопровождать? Вы ведь не думаете, что Анаконда ждет меня дома?
Он поднимает брови:
— Если верить вашей преподавательнице, эту возможность не следует исключать слишком быстро.
— Слушайте, по-моему, это абсурд. Может, я боюсь за дочерей, но не за себя… Я ничего не боюсь — только за них. Еще есть Жильбер, — усмехается она. — Серийный убийца против косметического хирурга. Два любителя скальпеля. Интересно, да?
Он игнорирует это замечание.
«Мерседес» катит по магистрали на ста пятидесяти километрах в час. Обгоняет редкие машины, вплотную приближаясь к ним и объезжая в последнюю секунду. По радио на полную громкость говорят о резне, устроенной безумцем, который окопался у себя в Мант-ля-Жоли. Четыре жертвы, среди них старая женщина и ребенок.
— Это все психи, — говорит он, ожидая ее реакции в зеркале заднего вида, на котором висит амулет — «рука Фатимы». [63] — Не слыша ответа, продолжает: — Как я понимаю, парень убивает и стреляет на улице, чтобы красиво уйти. Его нужно застрелить не колеблясь! Он напрашивается. Хочет убить себя, прихватив еще кого-нибудь.
Что этот дурак знает? Прижатая к спинке сиденья феноменальной скоростью, Сюзанна думает, что ее жизненный путь закончится через пару секунд из-за этого шофера, воображающего себя Шумахером.
Она уже говорила с Эммой по телефону. Малышка у кузины, на расстоянии световых лет от неприятностей матери. Но Анжелика по-прежнему недосягаема. И ее молчание мнится Сюзанне мольбой о помощи. Из двух дочерей старшая гораздо больше страдала от напряжения последних недель. Сюзанна упрекает себя за свое отсутствие.
Шофер резко выворачивает руль влево, и грузовик исчезает из поля зрения.
Этот самоанализ ни к чему ее не привел.
Машина мчится на сумасшедшей скорости, въезжает на вершину холма и оказывается над Парижем, Эйфелевой башней, Монпарнасом, Пантеоном, памятниками, а затем спускается к Порт-Орлеан и въезду на окружную. Такси устремляется в сорокакилометровый туннель на недозволенной скорости, тормоза скрипят на вираже, почти в планирующем полете выезжает на окружную и прибавляет газ на пустынной трехполосной дороге.
Мысли Сюзанны заняты убийцей. Она загипнотизирована тем, как реально описал его Стейнер накануне в аттракционе. Его личность, его прошлое, его внешность… Все, что она втуне пыталась вообразить, все, что было его тайной во время облавы.
Остаются пробелы. Происхождение психопатии. Она еще ничего не знает о его родителях. Почему именно такой аттракцион, почему рептилии… Причина кочевничества… Лорэн Ковак, вечный изгнанник, не способный нигде завязать дружбу, — вот что могло бы объяснить антисоциальный характер личности… Его мать — какой она была, что заставило ее сына так жить? Столько вопросов, на которые, быть может, ответит его задержание.
Она думает о возможности изучить такой прекрасный экземпляр не по книгам. Его задержание дало бы такую возможность, и она руководила бы исследованием.
Младший убил старшего. Но почему? Что произошло в 1987-м в Бордо? Может, он стал свидетелем… И младший воспользовался случаем, чтобы положить конец старой братской вражде… Эта смерть оставила его наедине с рептилиями, единственными его компаньонами. И в таком обществе власть его фантазий росла, они развивались, созревали.
И он перешел к действию.
Теперь ей нужно предвидеть. Она уже достаточно поиграла в археолога, достаточно реконструировала прошлое, не в силах что бы то ни было предвидеть.
Такси выезжает с окружной и приближается к бульвару Курсель, едва сбросив скорость. Останавливается перед домом. Сюзанна рассчитывается, оставляет чаевые шоферу и выходит, советуя ему быть осторожным. Он ухмыляется, подмигивает и тоже советует соблюдать осторожность, изображая стрелка из карабина. Увидев, что она не понимает, говорит: «Спрятавшиеся безумные стрелки». Он бьет по газам и удаляется по бульвару к площади Терн.
В парке напротив за решеткой простираются лужайки, клумбы и цветники, аккуратные и ухоженные. Она глядит на окна квартиры и расправляет плечи. Набирает код на воротах, шагает через холл к лифту, входит и нажимает третий этаж. Сквозь стекла кабины она видит величественную лестницу — ступени покрыты бархатом. Поднявшись и убедившись, что дверь не взломана, она из предосторожности вынимает свой ключ.
Звонок мобильника ее прерывает.
— Стейнер. Звоню проверить, все ли в порядке. Вы у себя?
Голос суровый. Он всегда такой прямой и лаконичный по телефону. Она не может удержаться от смеха.
— Из вас получится прекрасная дуэнья. Я только что вставила ключ в замочную скважину.
— Взлома нет?
— Снаружи никаких следов. Я на лестничной площадке. Вы же видели, мой дом — это Форт-Нокс. [64] По-прежнему никаких новостей от Мюллера? Есть что-нибудь новое о Коваке?
— Нет на оба вопроса.
— Стейнер?
— Да?
— Спасибо, — говорит она и дает отбой.
Дверь закрыта всего на один оборот. Четыре часа дня — она думала найти квартиру пустой. Должно быть, там Жильбер. Она надеется, что один.
— Жильбер? Это я! — извещает она, толкая тяжелую бронированную дверь, которая хлопает за ее спиной. Сюзанна представляет себе панику в супружеской спальне. — Жильбер? — кричит она громче.
Ответа нет. Она ставит сумку на коврик у входа и торопится к спальне, где он иногда устраивает сиесту. Никого. Постель разобрана. На кресле — женское платье. В ванной беспорядок, что не похоже на Жильбера, и по крайней мере одна незнакомая щетка для волос. Сюзанна возвращается к двери. Пожалуй, не стоит его упрекать, что он привел эту женщину в дом. Все же ей следовало бы вести себя скромнее. Быть может, размышляет Сюзанна, эта женщина до того вскружила ему голову, что он перестал заботиться об общественном мнении?