— Нет, это личное. Я хочу все видеть.
Лукас знал, что это ложь. Среагируй Мэдлин иначе, возможно, его бы здесь не было.
Дэн заехал за ним в четыре.
Они быстро удалялись от центральной части Лондона, пока не попали на захламленную ничейную землю на западной окраине, где ряды старых домов, разделенных на общие и индивидуальные комнатенки, были переполнены иммигрантами и незаконными беженцами. Обратная сторона плавильного котла.
Припарковавшись, Дэн сказал:
— Наш парень в центральной комнате на первом этаже.
Лукас кивнул.
— Повезло. — Он привинтил глушитель и добавил: — Помни, я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал.
— Включая нас? — улыбнулся Дэн, выходя из машины.
Из маленького переднего дворика донесся запах гниющих отбросов. Даже в милосердном свете уличных фонарей было видно, что состояние дома оставляет желать лучшего. Впрочем, Лукасу уже приходилось иметь дело с бандитами, занимающимися контрабандой людей.
Ни одна из дверей проблемы не составила. Пока они бесшумно продвигались в сторону цели, дом оставался темным, безмолвным и душным. Дэн включил свет, однако Новакович проснулся только тогда, когда Лукас приставил ему к виску ствол. И даже после этого он оказался способен лишь лениво открыть глаза и вяло повернуть голову.
Дэн сбросил с него одеяло и жестом приказал сесть. Лукас с пистолетом слегка подался назад. Новакович был гол, мускулист и крепок. Когда Дэн тихо спросил, где его оружие, он апатично показал на комод.
Дэн открыл верхний ящик и достал оттуда два пистолета. Лукас обвел взглядом комнату, на удивление опрятную. Никаких личных вещей — ни книг, ни постеров, ни одного намека на то, что за человек этот Новакович.
Учитывая, что у парня уже складывалась определенная репутация, Лукас не мог не задаться вопросом, сколько же он берет за работу. В конце концов, его наняли на такое дело, как семейство Хатто, а обитает он в захламленной комнатушке — в трущобе, на окраине. Какая бы ни была у парня мотивация, его становилось даже жалко.
— Ладно, пусть оденется.
Лукас вышел в коридор, закрыв за собой дверь спальни.
Он сделал несколько шагов в сторону кухни, убедился, что в ней никого нет, затем вернулся, внимательно прислушиваясь к редким звукам, доносившимся из разных уголков дома. Вот кто-то повернулся в кровати, скрипнула половица. Кашель, негромкий храп.
Потом началась суматоха, такая же яростная и неожиданная, как и вызвавшая ее стрельба. Новакович что-то закричал на сербскохорватском. Лукас услышал, как Дэн ударил его, и тот грузно упал на стул или стол. Через мгновение крики возобновились, в комнате поднялся шум.
Лукас напрягся, чтобы за звуками борьбы услышать, что творится в остальной части дома. Дверь соседней комнаты распахнулась, возник неясный силуэт головы, которая тут же спряталась. Похоже, здесь привыкли к облавам полиции или иммиграционных служб и знают, как оставаться в стороне.
Впрочем, поскольку грохот не утихал, заспанный парень вновь показался в двери и неожиданно бросился вперед, размахивая чем-то, напоминающим нож. Лукас не был уверен, что это именно нож, но все равно выстрелил. Парень рухнул в паре шагов от него.
Сверху донеслись панические крики, потом резкий и страшный звук выстрела, который заставил умолкнуть даже Новаковича; впрочем, через секунду он заорал еще пронзительнее и громче. Словно запоздалый ответ на выстрел, по лестнице скатилось тело. Едва оно коснулось пола, как зажегся свет, и второй голос начал собственную партию отчаянного и злобного рева.
Лукас посмотрел на оба тела. Молодые восточноевропейцы. Первый в нижнем белье, в руке — кухонный нож. Второй, с испуганными глазами — в джинсах, из раны на шее толчками вытекала кровь.
Снова грохнул выстрел — пуля попала в нижнюю часть входной двери, потом еще один — какой-то парень слетел по лестнице, яростно вопя и стреляя. Лукас выстрелил вверх через лестничные перила, парень споткнулся, инерция перенесла его через лежащее тело, и он неуклюже растянулся на полу.
Он был мертв. Еще один юноша, рыжеволосый, худой и бледный, в спортивных штанах. Теперь в доме стало тихо. Из любопытства Лукас сделал шаг в сторону последнего трупа. Увидел рану: удачный выстрел, в верхнюю часть живота. Скорее всего пуля, прежде чем остановиться, срикошетила несколько раз от ребер внутри грудной клетки.
Если в доме еще кто-нибудь и остался, то явно решил сидеть тихо. Лукас вернулся на свою позицию. Мгновение спустя дверь открылась, и показались Дэн с Новаковичем.
Новакович был одет, на запястьях — наручники, лицо и майка окровавлены. Дэн, напротив, выглядел, как будто вышел прогуляться, прическа идеальная, как всегда непринужденный и беспечный.
Лукас улыбнулся:
— Проблемы?
— Не смог найти его туфли… — Дэн окинул взглядом холл и присвистнул. — Боже правый!..
— Я убил только двоих.
Новакович даже не удивился, будто к подобным разборкам давно привык.
Они перешагнули через трупы и вышли к машине. Улица оставалась спокойной, никакого света в спальнях, никакого проявления любопытства по поводу выстрелов, грохотавших всего минуту назад. Лукас сел сзади рядом с Новаковичем. Автомобиль тронулся с места. В небе показались первые неуверенные намеки на дневной свет.
Дэн высадил Лукаса за квартал от гостиницы, предупредив:
— Я отвезу его к себе, покормлю завтраком, а потом куда-нибудь запрячу.
— Хорошо.
Лукас подумал, что надо посоветовать ему быть поосторожнее, но это уже вряд ли необходимо. Новакович избит, его дух настолько очевидно сломлен, что оставалось только удивляться, как ему удалось остаться в живых. Вид у него был такой, словно все эти семь лет он только и ждал, пока его не догонит собственная судьба — та самая, от которой ему удалось скрыться, сбежав из Боснии.
Лукас поспал пару часов, потом заказал завтрак и включил новостной канал. Он ожидал услышать упоминание о побоище, но ничего такого не показали — то ли потому, что просто не успели, то ли потому, что это не так уж и важно.
Новакович тоже был не столь важен — разве что для Эллы. Наверное, ей захочется, чтобы его убили, однако Лукас постарается отговорить девушку от подобных мыслей. Не то чтобы он хотел спасти Новаковичу жизнь, просто казалось, что так ему удастся защитить Эллу от того уродливого будущего, которое раскрывалось перед ней. Впрочем, она скорее всего не захочет, чтобы ее защищали.
Лукасу не дано знать, чего ей действительно хочется, насколько далеко она ушла от той себя, какой была всего три месяца назад. Может быть, судьба, которую она определит Новаковичу, подскажет.
Саймон первым увидел ее. Элла обозревала бар с верхней ступеньки лестницы уже секунд тридцать или даже больше, пока не заметила, что дядя машет ей утрированно замедленными движениями, как бы выводя из ступора. Она рассмеялась, подошла к нему и поцеловала в щеку.