К моменту смерти Юлия Священная Коллегия состояла из тридцати одного члена, примерно двадцать из которых уже находились в Риме. На Конклав приехали еще пятеро, так что в выборах участвовало двадцать пять кардиналов, включая яростного старого вояку Шиннера, который почти единолично со своей армией стойких швейцарцев решил военную судьбу Юлия. Высокомерный презрительный англичанин кардинал Бейнбридж тоже присутствовал. Кардиналы-схизматики, остававшиеся в Лионе со своим умирающим Собором, обратились к Максимилиану с просьбой вступиться за них перед Священной Коллегией, но тщетно; кардинал Карвахаль, в частности, изо всех сил пытался представить их дело в самом лучшем свете. Но вероятность того, что им позволят участвовать в выборах, была остановлена военными предупредительными мерами Испании.
Период sedia vacante был удивительно спокоен: когда мы прибыли в Рим, общая атмосфера напоминала затянувшийся послеобеденный сон. Я подозреваю, что это было не только из-за того, что Юлий правил железным кулаком, но также и из-за того, я уверен, что люди выражали уважение его кончине, ведь народ его очень любил. Кардинал де Медичи как раз тогда страдал от болезненного приступа своей «фистулы» (уже тогда свой недуг он предпочитал называть так), и нам пришлось нанять людей, чтобы они несли его в паланкине.
– Как символично, – пропищал Серапика.
– Что ты имеешь в виду? Ой! Триппер мне в жопу!
– Ну как же, милый, это же прямо как папская sedia gestatoria!
– Ой, замолчи! Мне так больно.
Серапика бросил на него очень нелестный взгляд.
Конклав проходил на третьем этаже Ватиканского дворца, клятва была дана в часовне Николая V, а главное действие проходило в Сикстинской капелле. Здесь соорудили тридцать одну (позаботились даже и об отсутствующих, но только не о кардиналах-схизматиках) крохотную темную комнату. Эти комнаты очень походили на тюремные камеры. Джованни де Медичи простонал.
– Не волнуйтесь, Ваше Высокопреосвященство, – успокоил его Парис де Грассис, – о вашем удобстве позаботились отдельно, по причине вашего «недуга».
Серапика бесстыдно захихикал.
Вообще-то помещение, предоставленное каждому кардиналу, было довольно симпатичным, и в нем стояла даже мягкая кровать. Кардинал Систо Тара делла Ровере был так болен, что его пришлось нести на Конклав. Когда кардинал Джованни де Медичи это увидел, то вздохнул и сказал мне:
– Я, конечно, не так болен, но, слава Богу, благодаря ему и обо мне позаботились. Эта комната мне вполне подойдет.
Нас с Серапикой поселили недалеко от Кантории, совсем рядом с кардиналом Содерини, который потом будет обвинен в заговоре, с целью отравить Льва X.
Церемонией руководили Парис де Грассис и Блазиус де Мартинеллис.
До официального открытия Конклава была проведена месса Святого Духа кардиналом Бакочем в часовне Святого Андрея: перед могилой князя апостолов провести ее не было возможности из-за реконструкции собора Святого Петра. Вступительное слово произнес епископ Петрус Флорес из Испании.
– Я призываю вас, – прокричал он пронзительным голосом, – следовать указанию Святого Духа при избрании приемника Юлия, человека, который принесет мир христианству, – мир! Мир, который предписывал своим ученикам Учитель! И кто как не наместник Христа на земле должен быть примером в мирных путях.
– Не думаю, что тени покойного горячо любимого Святейшества очень нравится эта трепотня, – прошептал мне на ухо Серапика. – Юлий даже слова такого не знал. Мир? Пересир!
– Несмотря на призывы Господа к миру, – продолжал Флорес, – последователь Юлия не должен прекращать войны с турками. Если сыны Пророка взялись за меч завоеваний, то возьмемся и мы! Христианство надо любой ценой защищать от неверных. Увы, святые места на Востоке, которые так дороги для нашей веры, оскверняются варварами и язычниками, презирающими Невесту Христову!
И в том же духе. И довольно долго. Через полчаса некоторые кардиналы начали ерзать на своих местах, и я увидел, что лицо кардинала де Медичи вдруг покраснело. Глаза его выкатились.
– Хочет перднуть, но сдерживается, – сказал Серапика. – Я уже это видел раньше. Когда-нибудь он умрет от этого. Почему бы ему просто не дристнуть? Может, это заткнет старого придурка Флореса.
На самом деле, однако, епископ Петрус Флорес закончил свое бессвязное витийство только тогда, когда сам счел нужным. И когда он провозгласил «Amen», я услышал не только долгий вздох облегчения разных Высокопреосвященств, но и звонкий, быстрый тра-та-та кардинала де Медичи, который наконец позволил себе выпустить столь долго сдерживавшиеся газы.
Затем начался Конклав.
Их Высокопреосвященства, у которых еще свежо было воспоминание о сильной и деспотичной воле Юлия, начали составлять что-то вроде списка предвыборных условий, которому они присягнули девятого марта. Он состоял из огромного числа пунктов, некоторые из которых не подлежали огласке. Там были пункты, касающиеся войны с турками, реформы курии и освобождения от налогов членов Священной Коллегии. Оговаривалось также, что необходимо по крайней мере две трети голосов из их числа для того, чтобы применить какое-нибудь наказание к любому из кардиналов. Среди тайных пунктов был один, касавшийся доходов: любой кардинал, не обладающий доходом по крайней мере в шесть тысяч дукатов, должен был получать месячное пособие в двести дукатов. У нового Папы оказывались связанными руки еще до того, как он займет пост. Но, однако, все быстро поняли, что этот список противоречит канону, и его отбросили так же быстро, как и составили. Какой фарс!
Десятого марта, перед тем как началось голосование, была зачитана булла Юлия против симонии.
При первом подсчете голосов оказалось, что испанец Серра получил четырнадцать голосов, но все понимали, что у соотечественника Александра VI Борджиа нет шансов наследовать престол Петра: Церкви хватило Пап, которые трахались, веселились и вовсю использовали мышьяк. Грассо делла Ровере получил восемь голосов и очень обиделся. Аккольти и Бакоч получили по семь голосов, а Рафаэлло Риарио вообще не получил ни одного голоса.
– Даже за меня кто-то проголосовал, – сказал кардинал де Медичи, слегка удивившись.
И действительно, он получил один голос.
– Вы уверены, что это не вы сами проголосовали? – спросил шепотом Серапика.
– Конечно, не я!
Но к концу дня стало ясно, что Папой собираются избрать кардинала де Медичи. Очевидно, многие думали, что из-за плохого здоровья и полноты Джованни де Медичи просто заткнет дыру, что он станет просто временно заменой, и это позволит Церкви как-то протянуть до тех пор, пока не отыщется кто-нибудь действительно достойный этого высокого поста. Можно сказать, что Джованни де Медичи был избран благодаря своей «фистуле». В ту ночь он никак не мог уснуть.
– Как ты думаешь, неужели это буду я? – спросил он, словно ребенок, который не верит, что ему дадут обещанные сладости.