Она провела его в загроможденную вещами комнату, где диваны и кресла боролись за пространство с низкими столиками и растениями в горшках.

— Устраивайтесь, — сказала она. — Я на минутку. Кстати, простите, если я кажусь вам немного не в своей тарелке… Сегодня днем я видела странный сон.

Она скрылась там, где, как он предположил, находилась кухня. Лэпсли прислушался: нет ли в доме движения, но ничего не услышал. Он все же не был полностью уверен и не мог позволить себе настолько ошибаться.

Женщина, которая назвала себя Юнис Коулмэн, вернулась в комнату с кофейником и двумя чашками на подносе. Она, казалось, удивилась, увидев, что он все еще стоит.

— Вы меня нервируете, — сказала она, ставя поднос на расположенный сбоку столик и указывая на диван.

Лэпсли сел и, пока она разливала кофе, осмотрел комнату. На стенах висели картины самых разных жанров — несколько пейзажей, несколько портретов, несколько образчиков абстракционизма, а все кресла были покрыты вышитыми покрывалами.

— Молока?

По-прежнему сводящая с ума неуверенность. Есть в ее голосе вкус личи, или ему слишком хочется, чтобы он был?

— Пожалуйста.

— Накладывайте себе сахар. — Она поставила чашку на другой столик, поближе к нему, затем со своей чашкой в руке села в кресло. — Так чем могу вам помочь, главный детектив-инспектор Лэпсли?

— Относительно Дэйзи Уилсон… — напомнил он, глядя на чашку в ее руках. Она не дрогнула.

— Она такая милая, но совершенно ненормальная, — улыбнулась женщина. — Да, она помогает мне с Центром искусств и ремесел. Думаю, она ушла в аптеку. А зачем она вам?

— Мне нужно задать ей несколько вопросов. — Он поднес чашку к губам, но помедлил, глядя на нее.

— Какие вопросы?

— Вопросы о женщинах, с которыми она может быть знакома.

— Может, я могу помочь? Дэйзи не много говорит о своих подругах, но, возможно, она упоминала их имена.

— Она когда-нибудь упоминала Венди Малтраверс?

— Нет.

— Вайолет Чэмберс?

— Не думаю. Кстати, ваш кофе не остынет?

— Элайс Коннелл, Рона Макинтайр, Дейдр Финчэм, Ким Стотард?..

— Уверена, что я бы запомнила. Это очень запоминающиеся имена.

Он поднес чашку к губам. Кожу лица защекотал пар. В нем было что-то пряное. Показалось, что губам горячо, они распухли.

Юнис Коулмэн не спускала с него глаз. Она тоже еще не сделала ни одного глотка из своей чашки.

— А как насчет Мэдлин Поул? — осторожно спросил он и заметил, что рука ее дрогнула и немного кофе пролилось ей на колени.

Глава 19

Вспышка боли от попавшей на ноги горячей жидкости оказалась для Дэйзи неожиданной, и она дернулась еще раз. Чашка задребезжала на блюдце.

— О Боже! — механически проговорила она. — Пойду принесу кухонное полотенце. Я быстро. — Она поднялась, поставила чашку с блюдцем на поднос и пошла в кухню. — Не думаю, что Дэйзи когда-либо упоминала Мэдлин Поул, — через плечо сказала она полицейскому офицеру, который сидел в гостиной Юнис Коулмэн. — Мне кажется, она никогда не упоминала этого имени. Они были подругами?

Оказавшись на кухне, она на несколько секунд припала к одной из рабочих поверхностей, чтобы прийти в себя. Кем бы ни был этот полицейский, а он показался ей странно знакомым, словно они встречались прежде и при других обстоятельствах, он знает слишком много. Ему известны имена, о которых сама Дэйзи думала, что забыла.

Включая имя Мэдлин Поул.

Обтирая себя полотенцем, Дэйзи лихорадочно анализировала то, что он говорил, пытаясь найти объяснение тому, как он ее нашел. Единственный возможный вариант — он обнаружил у нее в квартире брошюры с рекламой Центра искусств и ремесел. А это означает, что ей некуда отступать. Ее безопасное убежище раскрыто, осквернено. Она больше никогда не сможет вернуться туда. От ареста ее сейчас спасает лишь то, что полицейский считает ее Юнис Коулмэн. Или, возможно, он не уверен, Юнис ли она, и пытается это выяснить. В любом случае ей придется продолжить игру и постараться выбраться из дома Юнис как можно скорее.

Но куда идти? Она лишилась убежища, своего сада с прекрасными запахами и цветами. Приходится признать, что полиции известно о нем, хотя она не могла понять, как им удалось на него выйти. И еще это означает, что они нашли ее маленькую вечеринку с чаем.

Все потеряно. Все бессмысленно.

Черное отчаяние грозило поглотить ее. Она прислонилась к холодильнику, почувствовав слабость в ногах. Сердце бешено колотилось, и она ощущала, как при дыхании хрипело в груди. Сложная паутина банковских счетов и счетов строительных обществ больше не могла служить ей. Все эти деньги, ценные бумаги, имена теперь для нее утрачены, смыты волной обстоятельств.

Нужно быть сильной. Она должна идти вперед. Она не могла ожидать, что удача будет преследовать ее вечно: пьянице часто везет, пока он не упадет в открытый колодец, так ведь говорят? Раньше ей приходилось начинать с нуля, можно снова попытаться. Она должна будет довольствоваться тем, что есть. Какое-то время все будет непросто, но она переживет это. В конце концов, после бури всегда наступает затишье.

Сосредоточившись на этих старых знакомых истинах, Дэйзи чувствовала, как сердце замедляет бег, а дыхание возвращается к чему-то, близкому к нормальному дыханию. Полицейский недолго будет проблемой: в тот момент, когда он назвал ее имя — ну, имя Дэйзи Уилсон, — она поняла, что необходимо заманить его в дом и заставить выпить кофе, который она приготовила для Юнис. Если все пойдет хорошо, он впадет в коматозное состояние, не успев допить свой кофе, а через час умрет.

При этой мысли она встрепенулась: а где Юнис? Несмотря на то что Дэйзи дала ей приличную дозу цианида, ее больше нет в спальне наверху. Когда Дэйзи услышала дверной звонок, она перепугалась, что Юнис в горячке сойдет вниз, чтобы открыть дверь, но от нее не было ни слуху ни духу. Куда она могла запропаститься?

Это может подождать. Нужно расставить приоритеты: ей придется отделаться от полицейского.

Выдвинув ящик со столовыми приборами, она взяла с пластикового подноса мясницкий нож — серый треугольник металла, заточенный до остроты бритвы. Ей претила мысль воспользоваться ножом, но он мог оказаться неплохим подспорьем. На всякий случай.

Она появилась из кухни с чайным полотенцем, под которым был спрятан нож.

— Я такая неуклюжая, — сказала она. — Вы уж меня простите.

Полицейский сидел с пустой чашкой. Он смотрел на нее с легким неодобрением, между бровей у него появились две морщинки.

— О Боже, — с преувеличенной заботой проговорила она, — быстро же вы пьете! Хотите еще чашечку?

— Нет… нет, спасибо, — ответил он. Она с удовлетворением отметила, что его рука чуть трясется, а на лбу выступили бисеринки пота. — Этот кофе немного… немного крепок для меня. С меня достаточно одной чашки.