— Сегодня на работе встретил Джима, — сказал мне Карл в четверг. — Оказалось, субботний вечер у них занят, и я пригласил их на ужин в воскресенье. Ты как, не против?
Мы как раз ужинали на кухне, и голос мужа прервал долгую паузу — я думала о Ребекке и о том, когда же наконец зазвонит телефон в гостиной. Усилием воли я вернулась в реальность.
— Да, конечно. Очень хорошо.
— Что-то не слышу особого энтузиазма. — Отложив в сторону нож и вилку, Карл пристально посмотрел на меня. — После визита в библиотеку ты ведешь себя так, Анни, словно вернулась с другой планеты. Что происходит?
— Да ничего не происходит. Честное слово! — Для себя я решила, что чувствами, которые вызвала во мне статья из «Дейли мейл», невозможно ни с кем поделиться, как нельзя никому пересказывать сугубо личный сон — в лучшем случае покажешься смешной, а в худшем… и думать не хочется. — Просто вся в мыслях. О книге, о всяком таком…
Карл явно старался поддержать меня хотя бы взглядом, но не сумел скрыть тревоги. Он хотел еще что-то сказать, когда через полуоткрытую дверь донесся резкий звонок телефона. Я так и подскочила со стула.
— Я подойду! Наверное, это меня. — Я влетела в гостиную и перед тем, как снять трубку, сделала глубокий вдох. — Алло?
— Добрый вечер. (Черт! Разочарование, как удар под дых, — голос действительно незнакомый, но мужской.) Могу я поговорить с Карлом?
— Конечно, сейчас позову. — Я вернулась в кухню, нацепив маску спокойствия. — Это тебя.
Одарив меня долгим, хмурым и озабоченным взглядом, Карл пошел в гостиную. До меня долетали обрывки коротких фраз делового разговора — так, мне всегда казалось, могут общаться друг с другом только мужчины.
— Идет, — наконец сказал Карл. — Без проблем. Завтра утром принесу. Пока.
Дойдя до кухни, он остановился в дверях и несколько секунд смотрел на меня пристальным взглядом, в котором смешались смущение, раздражение и озабоченность.
— «Просто вся в мыслях». Да когда зазвонил телефон, я решил, что у тебя случится инфаркт. Анни, тебе необходимо успокоиться.
— Не могу. Я каждую секунду жду звонка от учительницы Ребекки… ну, помнишь, я тебе рассказывала. Директриса обещала дать ей номер моего телефона. — Его непонимающий взгляд внезапно привел меня в ярость. — Это важно! Она должна позвонить. Понимаешь, должна.
— Да ей-то на кой черт это надо? Она свободный человек, что хочет, то и делает. Может, она не желает снова влезать во все это, а мечтает вообще забыть о том, что когда-то учила этого ребенка. — При виде моего вытянувшегося лица его собственное лицо чуть смягчилось; обойдя стол, он сел на свое место. — Прости меня, Анна. Я понимаю, как это для тебя важно, но ты воспринимаешь все слишком серьезно. Пойми, это всего лишь сбор материалов для романа, а не вопрос жизни и смерти.
— Понимаю, — согласилась я лишь для того, чтобы он не злился. — Прости, пожалуйста, но я жду не дождусь момента, когда начну работать по-настоящему. Можешь ты это понять?
— Думаю, что могу. — Он улыбнулся, но как-то через силу и секунду спустя снова стал серьезным. — Однако в мире, как тебе известно, существуют еще и другие дела. На этом романе свет клином не сошелся, ты же уже один написала, ты доказала, что тебе это под силу. Если с самого начала у тебя возникли такие трудности с книгой, просто забудь о ней. Никто не будет на тебя в претензии.
Я буду. Эти слова едва не сорвались у меня с языка; пересилив себя, я спросила:
— И что тогда? Веселые денечки в Женском институте?
— Ну, с этим можно подождать несколько лет. Точнее, несколько десятков лет. — Мы рассмеялись. — Но послушай, Анни, я зарабатываю сейчас неплохие деньги, у нас прекрасный дом. Отличное время и место, чтобы завести семью. Держу пари, с ребенком будет меньше хлопот, чем с книгой.
Эту тему мы по-настоящему никогда не обсуждали. Подавив панический страх, я постаралась сказать как можно мягче:
— Карл… я пока еще совсем не готова. Зачем спешить?
— Ты знаешь, я рад подождать. — Я уловила в его голосе слабую, но явную настойчивость. — Просто подумал, что так будет лучше для тебя.
— Нет, не будет, — возразила я с нажимом. — Я не собираюсь рожать ребенка, которого пока не хочу, в надежде на то, что мне понравится быть матерью и что мои чувства к нему изменятся, как только он родится. Тебе известно мое прошлое, но ты не способен понять, что чувствует ребенок, появившийся на свет подобным образом.
Я почувствовала его удивление. Мы редко говорили с ним об этом — такие темы в основном обсуждаются в долгих-долгих разговорах по душам, после чего их тактично откладывают в самый дальний ящик.
— Анни, ты такой не будешь, — тихо сказал он. — Ты постараешься быть хорошей матерью.
— Моя мать старалась. Все время старалась. И ничего не изменилось. Наоборот, только хуже стало. — Воспользовавшись короткой паузой, я увела разговор от моего детства. — Я так же, как и ты, хочу иметь детей. Но не сейчас.
В течение нескольких секунд ни один из нас не произнес ни слова. Я была очень рада, что мы наконец открыто поговорили на эту тему, однако внезапное молчание было тягостным и тревожным. Неожиданно снова зазвонил телефон в гостиной, и облегчение от того, что молчание прервалось, почти затмило так же внезапно вспыхнувшую надежду.
— Все-все, я даже не пошевелюсь, — объявила я. — Совершенно расслабилась, как ты и хотел. Сам сними трубку. Если, конечно, хочешь.
Смущенно улыбнувшись, Карл встал и пошел в гостиную.
— Да, да, — услышала я. — Сейчас я ее позову. — Вернувшись в кухню, он уставился на меня с ироничным любопытством. — На этот раз тебя. Думаю, та самая учительница.
Я прошла в гостиную, полуосвещенную лампой под Тиффани. А вдруг Карл ошибся? Поднося к уху трубку, я подготовила себя к разочарованию:
— Алло?
— Добрый вечер. Это Анна Джеффриз?
Имя, напечатанное на титульном листе моей книги. У меня екнуло сердце.
— Да, это я.
— С вами говорит Аннет Уотсон. Сегодня утром Джудит дала мне номер вашего телефона. — Старческий голос звучал глухо, но было в нем что-то доброе и располагающее, словно он специально создан для сердечных бесед за рюмкой сладкого хереса. — Говорят, вы пишете роман о Ребекке Фишер.
— Точнее, история Ребекки Фишер лежит в основе сюжета. — Слишком свежа была память о катастрофе с мистером Уиллером, и поэтому я решила говорить крайне осмотрительно. — Хотелось бы с вами поговорить. Надеюсь, вы поможете мне понять нюансы ее характера.
— С огромным удовольствием помогу. У меня всегда было такое чувство, что об этой девочке рассказано не все, и я рада, что нашелся писатель, который думает так же. Видите ли, Ребекка была не совсем такой, какой ее изобразили в газетах. Когда я читала статьи о ней много лет назад, мне казалось, там описывают совсем другого человека.