— А где же они сейчас живут?
— Кейти работает учителем английского языка в Германии — она очень хваткая и сообразительная, всегда была такой. А Эллис вышла замуж за американца и уехала к нему, теперь у них трое детей. Ах, кстати, на прошлой неделе она прислала мне фотографию — вот, рядом с вазой для фруктов.
Снимок был аккуратно, как и предыдущий, вставлен в рамку, и я осторожно взяла его. Загорелая длинноногая женщина в шортах цвета хаки была снята в изящной позе на лужайке перед домом, в окружении троицы пышущих здоровьем малышей.
— Разумеется, я ездила, гостила у них, — продолжала Лиз, заваривая чай. — У них все прекрасно. Счастливая семья, дом — полная чаша.
— Замечательно… — Коварная зависть вновь дала о себе знать. — Вы наверняка гордитесь своими девочками.
— Еще бы, моя милая! Жаль, конечно, что они живут так далеко от меня. Должно быть, в отца пошли. Тот был путешественник по натуре — до женитьбы летчиком был, а уж после свадьбы занялся бизнесом.
Она принесла поднос с чаем и тарелкой имбирного печенья. Мы с Карлом пользовались кружками, и потому тонкие фарфоровые чашки с блюдцами и серебряными ложечками выглядели пугающе, словно на официальном приеме.
— В следующий раз, когда вы зайдете ко мне, я покажу вам наши свадебные фотографии. Боюсь, придется хорошенько порыться, чтобы найти их.
При нашей первой встрече меня поразило, как быстро эта женщина понравилась мне, но сейчас я поняла, что мои чувства к ней стремительно меняются на прямо противоположные. Она производила впечатление особы чрезвычайно доброй и исполненной благих намерений, однако ее манера общения казалась несколько начальственной — в голову невольно приходила мысль, что ее место среди судей, а не судимых. Не знаю, поняла она или нет, но это обстоятельство вбило клин в наши с ней отношения; я чувствовала, что жизнь она ведет как можно более скрытную, и была уверена в том, что она никогда не поймет моего прошлого.
— Да, жаль, — протянула я, думая о другом. — Мне бы очень хотелось на них посмотреть.
После короткой паузы Лиз неожиданно спросила:
— А вы вообще-то работаете, моя милая?
— В Рединге, где мы жили до переезда сюда, я работала пресс-секретарем в городском муниципалитете. — Лучше бы она продолжала болтать о собственной семье. Я ведь и пришла сюда исключительно ради того, чтобы послушать о других, а не рассказывать о себе. — Но теперь, похоже, мне предстоит стать домохозяйкой.
— Ну что вы, моя милая. Для этого вы еще слишком молоды. Подыщите себе какую-нибудь несложную работенку поблизости, просто для того, чтобы скоротать время. Я, например, несколько дней в неделю работаю в уорхемской библиотеке и кое-что делаю для Женского института. [13] Отличная возможность встречаться с людьми. Лично я обрела прекрасных друзей.
Если я слишком молода, чтобы стать домохозяйкой, то уж для работы в Женском институте я позорно молода, — но как это вежливо объяснить Лиз? Я ответила натужной улыбкой. Слегка приоткрытая дверь заскрипела, впуская крупного кота с рыжей лоснящейся шерстью, похожего на дорогую набивную игрушку.
— Это Сокс, — объявила Лиз. — Он очень забавный. А у вас есть животные?
— Нет. Я была бы рада, но у мужа аллергия на кошек и на собак. — Сокс с вежливым безучастием смотрел на меня, и я протянула руку, намереваясь его погладить. Он покорно, но с кошачьей настороженностью принял знак моего внимания. — Какой красавец!
— Да уж, не поспоришь.
Сокс лениво побрел в прихожую, окинув меня на прощанье безразличным взглядом.
— Еще чашечку чая?
— Большое спасибо, но мне пора идти. Карл вот-вот вернется. — Мы обе встали. — Я очень рада знакомству с вами. Теперь заходите вы к нам, и поскорее.
— С удовольствием, моя милая. Надеюсь, вам понравится здесь у нас.
Только вернувшись к себе, я сообразила, что не сказала Лиз о своем писательстве. Я не собиралась ничего скрывать, просто к слову не пришлось, а теперь подумала, что оно и к лучшему. Пусть я покажусь смешной, но это сугубо личная тема, которую я не могу свободно обсуждать с чужими людьми или шапочными знакомыми.
Тем не менее я была рада, что справилась со своими страхами и побывала в гостях. Беспричинные утренние тревоги бесследно исчезли. Подсознательно я опасалась, что они, возможно, просто спрятались, но пока обстоятельства вновь не столкнут меня с ними, я сумею убедить себя в том, что их действительно нет. К тому же сегодня только четверг — до понедельника, когда Карл выйдет на работу и я останусь одна, еще уйма времени.
Не прошло и получаса, как я увидела в окно гостиной сверкающую черную «ауди», затормозившую на нашей дорожке. Выражение лица Карла, вышедшего из машины, красноречивее любых слов описало мне его чувства; я открыла дверь и, сделав шаг через порог, с улыбкой спросила:
— Я вижу, ты доволен?
— Мягко сказано! Это фантастика! Всю обратную дорогу я чувствовал себя как ребенок, получивший новую игрушку. Та машина, на которой я ездил в Рединге, в сравнении с этой — трехколесный велосипед! — Нагнувшись к пассажирскому сиденью, он взял объемистый, завернутый в бумагу пакет. — Ты не так, как я, тащишься от автомобилей, но даже ты должна признать, что эта машина великолепна.
— Я начинаю ревновать! Слава богу, это всего лишь машина. — Страсть Карла ко всему, что свидетельствовало о престижном положении в обществе, для меня всегда была необъяснимой, но и странным образом подкупающей. — А что у тебя в пакете? — Любопытство пересилило во мне шутливую ревность.
— Тут такое дело… Недалеко от вокзала в Борнмуте я наткнулся на небольшой антикварный магазин, а там в витрине… — Обойдя меня, Карл вошел в дом, я поспешила следом. — Помнишь наш разговор о том, что в гостиную нужна новая лампа? — Он опустил пакет на стол и принялся разворачивать. — Я решил, что это тебе понравится. Лично мне очень нравится.
Он снял последний слой пузырчатой обертки, и я замерла от восхищения.
— Боже мой, Карл, какая красота! Машина машиной, но это просто сказка!
— Ну-ну, сравнила тоже! — Отпихнув упаковку, он осторожно поставил лампу. — Хм, и впрямь ничего.
Лампа была сделана в стиле Тиффани: замысловатая стальная конструкция в сочетании с кусочками стекла различной формы и цвета — от глубокого кроваво-красного до желтовато-зеленого и темно-синего. Причудливо изогнутая кованая подставка создавала впечатление легкости и изящества.
— Отличный выбор, — сказала я, подкрепляя слова поцелуем. — Я в нее влюбилась. Надо включить! Куда мы сунули запасные лампочки, когда собирали вещи?..
Нагнувшись, я раскрыла наугад первую попавшуюся дверцу буфета. Внутри было пусто, и только что-то чернелось в углу у задней стенки.