Луна скрылась за тучами, но глаза Уилла привыкли к темноте, и ноги уверенно несли его в нужном направлении. Здесь дорога поворачивает направо, а следующий поворот – налево. Там они с Анной и условились встретиться. Сердце, и без того сильно стучавшее в груди, теперь норовило просто выпрыгнуть оттуда: скоро он снова увидит ее! Впервые они встречаются ночью, а это уже настоящее тайное свидание. О том, куда они потом поедут, он даже и не думал – ему не важно было куда, важно было с кем!
Уильям прошел нужный поворот и умерил шаг, вглядываясь во тьму. Шагов десять он сделал крадучись, почти по-кошачьи, боясь наткнуться на повозку, но, не встретив никаких препятствий, остановился сам.
– Анна! – шепотом позвал он.
Никакого ответа. Он сделал еще с полдюжины шагов и снова ее окликнул. Громче. Еще чуть громче. Анна! – эхом разнеслось вдали. Ему и так всю дорогу было страшно, но теперь он испугался не на шутку. Он просто остолбенел от страха, а когда его с двух сторон под мышки подхватили чьи-то сильные руки – это произошло очень вовремя, – ноги Уилла тут же и подкосились…
– Ну-ну, не бойся. Анна не приедет. Мы вместо нее. Да держись же. Что мы тебя нести будем?
– Анна… Почему она не приехала?
– Ишь какой тяжелый! Да она бы с тобой не справилась.
– Ладно, молчи. Нам не велено разговаривать, – раздался басовитый голос с другой стороны.
– Мне что? Я молчу. Он бы молчал.
– Он-то будет молчать. Куда денется!
Уильяму и правда некуда было деваться. И говорить ему было трудно. Во рту все пересохло, язык как ватный. Что теперь с ним сделают?
Пока с Уильямом не делали ничего дурного, немного провели, вернее пронесли, под руки, он взобрался куда-то по ступенькам; затем раздался щелчок кнута, и они тронулись…
– Просто тронуться можно, – резюмировал Александр. – Задним умом мы всегда крепки.
Нет, тут явно какая-то большая игра и кто-то из нас (я или Таня) вмешался в ход этой игры. Скорее всего, я, Таня, вероятно, просто средство влияния на меня. Банальный прием. Прочитай я об этом в романе, не поверил бы, да и не интересно. Но жизнь на роман не похожа. Жизнь – это нечто антироманное, она не гнушается штампами и затасканными приемами. И теперь, чтобы когда-нибудь ее увидеть, я должен… В том-то, собственно, и беда: непонятно, что делать. Предлагают что-то невнятное. Ни черта не ясно. Александр покосился на спящего Эдуарда. Только спал ли он? Очки с темными стеклами, глаз не видно. Всегда на посту? Рыцарь святого братства? Верный слуга Божий, послушный Его воле? Рука правосудия? Попробуй разберись.
А Шекспир? Какое Шекспир имеет к этому отношение? Это даже не вопрос. Если кто-то занялся мной, если кому-то нужен я, значит, это связано с Шекспиром. Я же сам ничем больше не занимаюсь. Точно? Конечно точно, не занимаюсь. Но связан я не только с Шекспиром. У меня есть, например, родители.
Да, у меня есть родители. Мама вряд ли кого-то интересует. Но отец… Что я знаю о его делах? Ничего или почти ничего.
И действительно, Александр так старательно дистанцировался от деятельности отца, что теперь не кривил душой, говоря, что ничего не знает о его делах. Известен ему был лишь результат. Благосостояние родителей было явно выше среднего по стране, они не были олигархами, но олигархов-то вообще раз-два и обчелся – на то они и олигархи.
А у моих? – продолжал рассуждать Александр. Дом в Испании, пара квартир в Москве и коттедж в Подмосковье. Ну пара машин еще, но это и вовсе ничего – средний класс. За это невестку красть не будут. Не тот уровень. Так сложно меня заманивать в Оксфорд, чтобы предъявить этот тупой ультиматум, опуститься до дешевого шантажа? Нет, не стыкуется. Недвижимость родителей никого из сильных мира сего интересовать не будет, а слабые так не действуют.
Политика? Отец, насколько я знаю, стараясь ничего не знать, не публичный политик. Был бы публичный, я бы узнал так или иначе. Телевизор-то иногда смотрю, если не сам включаю, то теща. Значит, не публичный политик. Так, может быть, он из кукловодов? Охота за кукловодом с помощью его сына и управление сыном с помощью жены? Сложная комбинация, но как-то не очень верится, что отец такой уж серый кардинал. К тому же в России кукловод и не олигарх… Нет, раз уж не олигарх, значит, и не кукловод. Какие еще комбинации? Отец наступил нечаянно кому-то на мозоль, и его теперь таким способом просят с этой мозоли сойти…
Александр понял, что дальше этот вариант рассматривать, может, и не совсем бессмысленно, но времени на досужие домыслы у него явно нет. Все-таки все имеющиеся факты указывали на Шекспира. Их явно заинтересовала работа Александра. Но очень странный способ проявлять заинтересованность в работах ученого, похитив его жену. Ты дай грант, тогда и без шантажа трудиться можно. Опять не склеивается.
Теперь-то ясно, что и Мигель не Сервантес, и Свенсон не профессор. Конечно, Александр вначале обрадовался: без очереди визу в Великобританию получил, да еще на халяву. Какое счастье! И тут его Таня от этого счастья враз вылечила. Стоп, не зря же он за ней ездил. Басманная, 5, строение 2? И почему сразу не проверил? Ревность отпустила! Обрадовался, что организация, а не частное лицо. Дурак, что частных лиц бояться, они ж физические. А вот организации – они духовные. Опять каламбуры, не накликать бы, тьфу-тьфу-тьфу… И что это все-таки за организация там такая находится?
Так, сосед-сподвижник, кажется, и вправду заснул. Александр решил проверить, как ноутбук через спутник работает. Наверно, хорошо должен работать, здесь же ближе до него, чем с земли. Так, Басманная, 5, строение 2. Это не то, это вряд ли… не то… а вот… По этому адресу было зарегистрировано…
Он спешно закрыл крышку ноутбука, потому что увидел на странице сайта крупную, черным по белому надпись:
Московское отделение персональной прелатуры Католической церкви (Ватикана)
«Прелатура Святого Креста и Opus Dei».
Ищите Бога в повседневной жизни!
Все-таки накаркал… Александр понял, что все это время жил с завязанными глазами.
Уиллу завязали глаза, так что он даже приблизительно не мог понять, в какую сторону его повезли. Вероятно, это была карета, вроде той, что приезжала за Анной после театральных представлений, так как сиденья были мягкими и обитыми дорогой, тонко выделанной кожей. Ехали молча и, как показалось Шаксперу, довольно долго. Но вот карета остановилась. Один из сопровождающих вышел. Второй, тот, что сидел напротив, остался, Уилл слышал его громкое сопение. Снаружи – только стук копыт нервно переступавших лошадей, которые время от времени тихо всхрапывали. Вскоре Уиллу начало казаться, что стоят они уже дольше, чем ехали. Ноги у него затекли.
Наконец первый конвоир вернулся и, садясь на свое место, сказал: «Сейчас пойдем». После этого они чем-то зашуршали и еще туже затянули повязку на глазах Уильяма. Вылезать из кареты пришлось на ощупь. Потом опять были какие-то ступеньки, похоже каменные, хлопнула входная дверь, и звук шагов стал глухим, словно они шли по какому-то большому залу, пол – тоже, скорее всего, каменный – был чем-то покрыт. Потом опять было много ступенек, уже явно деревянных, потом длинный коридор, судя по темноте вокруг: наличие или отсутствие света Шакспер сквозь повязку вполне мог различать. Остановка. Какая-то дверь открылась и снова закрылась. Раздались едва слышные голоса.