Однако, вместо того чтобы закрыться, дверь машины внезапно распахнулась, и священник исчез в темноте.
Ривену понадобились две секунды, чтобы понять, что происходит.
И подпереть локтем дверь со своей стороны, прежде чем ее сумели открыть снаружи.
Сквозь мутное от дождя стекло едва можно было разглядеть фигуры нищих, окружавших машину, подобно немым вестникам смерти.
Обернувшись, Ривен увидел, что Альваро исчез не до конца. Он зацепился ногой за сиденье.
Ривен выпрыгнул из машины и бросился на бородатого здоровяка, который тащил за собой священника. Обхватив Альваро правой рукой, левой парковщик схватил нападавшего и изо всех сил приложил его лбом о дверь.
Скользя и путаясь в полах пальто, священник и парковщик с трудом протиснулись в машину.
Оборванный карлик с изуродованным лицом вскочил на капот и шарахнул по лобовому стеклу пивной бутылкой, но стекло выстояло, а бутылка разлетелась фейерверком мельчайших осколков, часть которых угодила в лицо ублюдку.
Альваро наконец сумел захлопнуть дверь, и Ривен подал было назад, но увидел в заднее стекло, что бандиты опрокинули огромный мусорный бак, чтобы перекрыть им дорогу.
Ривен рванул вперед, до предела выжав сцепление, чтобы заскочить на тротуар. Резко вывернул руль влево и только тогда заметил очередное препятствие: большое дерево.
Пришлось поворачивать и сбрасывать скорость.
Парковщик видел, как перед капотом мелькнула тень одного из нищих, и почувствовал, что колеса проехали по чему-то мягкому.
Автомобиль на полной скорости помчался по улице, маневрируя между оградами домов и припаркованными у бордюра машинами.
«Фольксваген» занимал почти весь тротуар.
Разглядеть хоть что-нибудь сквозь заднее стекло было невозможно.
Ривен с трудом отыскал просвет между двумя машинами, чтобы вернуться на проезжую часть.
Он по диагонали пересек проспект, круто развернулся, чиркнув колесами по мостовой, и на полной скорости помчался прочь.
Через несколько мгновений нападавшие остались далеко позади.
А еще через несколько минут священник и Ривен вновь смогли закурить.
И возобновить разговор.
– Сделаем круг и проедем по другой улице к моему пансиону. Сегодня вы ночуете у меня. Домой вам в ближайшее время лучше не соваться.
– Спасибо. Я вам очень благодарен, – пробормотал Альваро, не глядя на собеседника. Тяжело дыша, он без особого успеха пытался оттереть пятно с рукава своего кожаного плаща. Старик казался скорее расстроенным отвратительной сценой, участниками которой им пришлось стать, чем напуганным внезапно возникшей опасностью. Хотя, возможно, он просто устал и немного стыдился своей слабости…
Остаток пути они проделали в полном молчании.
Что-то пошло не так. Кто-то заменил надежные мосты над пропастью хлипкими канатами, лебединый пруд оказался полон крокодилов, рука друга обернулась лапой чудовища, спальня операционной, а больница кладбищем.
С тех пор как они начали поиски, не прошло и суток.
И все это движется в Ничто, в океан, по подземным, тайным каналам, и Люди Наверху словно бы желают об этом забыть, словно пытаются игнорировать эту сторону своего истинного бытия. А герои вроде меня, наоборот, словно бы обречены на адский, проклятый труд напоминать и рассказывать об этой стороне жизни.
Эрнесто Сабато. О героях и могилах
Среда, 26 декабря 1947
Хотя за четыре дня в Трансиордании у меня накопилось немало впечатлений и наблюдений, многие из которых так и просятся на страницы дневника, безрассудное решение отправить его вместе с большей частью багажа в отель не позволило мне ничего записывать. Но вот я в Аммане, в отеле «Галаад», – единственной на весь город приличной гостинице в колониальном стиле, доставшемся в наследство от британского владычества – и до встречи с Джеффри Азизом и долгожданным сокровищем остается достаточно времени, чтобы обратиться, наконец, к путевым заметкам.
Едва прибыв в страну, я не смог побороть искушения немедленно увидеть своими глазами место великого открытия, потрясшего мир всего несколько месяцев назад. Захватив с собой палатку и немного провизии, наняв проводника и отправив багаж в отель, я направился прямиком к Мертвому морю.
Кумранская долина, в которой располагались знаменитые одиннадцать пещер, не что иное, как самая обычная долина у подножия горной гряды. Там мы разбили лагерь.
Не располагая временем и необходимым снаряжением для посещения пещер, я был вынужден довольствоваться их видом через окуляры своего бинокля. Глядя на них, я размышлял о том, какая сила привела пастухов, занятых поисками потерявшихся коз, к одной из величайших находок в истории археологии. Издалека пещеры казались ничем не примечательными отверстиями в горной породе, в каждое из которых с трудом мог протиснуться взрослый человек. Но стоило мне закрыть глаза, и я видел совсем иную картину.
Этот дар был у меня, сколько я себя помню; в глубине моей памяти хранится что-то вроде открытого альбома с фотографиями, закрыть который невозможно, сколько бы я ни старался. Больше всего это напоминает сны, хотя внезапные видения посещают меня и во время бодрствования. Это жизнь, протекающая внутри моей собственной жизни. Мозаика лиц, которые я узнаю и тут же забываю, невнятное бормотание, в котором мне слышатся священные заклинания на незнакомом языке, калейдоскоп воспоминаний, среди которых, как мне кажется, скрыт тайный смысл моего нынешнего существования. Возможно, с этим связан мой интерес к археологии: погружаясь в прошлое человечества, я шаг за шагом открывал для себя глубины своей собственной вселенной.
Видений, застигших меня в долине, в моем альбоме нет, но я чувствую, что они каким-то образом с ним связаны.
В ту ночь в Кумранской долине я явственно ощущал присутствие древнего народа, жившего в этих местах двадцать два столетия назад. Всего в нескольких метрах от палатки, в которой мирно спал мой проводник, я видел ессеев в белоснежных одеждах, занятых своими будничными делами. То была удивительная секта, сплоченная истовой верой и железной, порой жестокой дисциплиной, отвергавшая деньги, любые формы половых сношений, жертвоприношения, торговлю, войну и рабовладение. Ессеи удалились в пустыню, чтобы возделывать скудную землю, слагать предания о борьбе детей Света с детьми Тьмы и ждать мессию, могущество которого сокрушит власть Велиала, отца Зла.
Почти ощутимое присутствие ессеев, размышления об их таинственных писаниях, которые сектанты спрятали в пещерах от Веспасиана и его карателей, надежда на то, что один из этих загадочных свитков очень скоро окажется в моих руках, всю ночь не давали мне сомкнуть глаз.