«Сделай так, чтобы ничего не случилось… Так, чтобы с ребенком все было хорошо…»
Мила молила Бога, в Которого уже так давно не верила. Впрочем, благодаря дарованию Никлы Папакидис, именно Бог помог ей освободиться из лап своего мучителя. Но слишком часто к ней в руки попадали дети, которым повезло гораздо меньше, чем ей самой, чтобы потом вновь не разувериться в высших силах.
«Сделай так, чтобы это не повторилось снова…»
Оказавшись на лестничной площадке, Мила забарабанила в закрытую дверь.
«Дай бог, чтобы госпожа Руна просто очень крепко спала, — думала Мила. — Сейчас она подойдет, откроет дверь, и все окажется в порядке».
Однако все оставалось без изменений.
Один из детективов подошел к девушке:
— Хотите, мы выбьем дверь?
У Милы перехватило дыхание, и, вместо ответа, она просто кивнула. Девушка видела, как оба мужчины, немного разбежавшись, разом ударили по двери. И та распахнулась.
Тишина. Но это было не простая тишина. Гнетущая тишина пустоты. Безжизненная тишина.
Мила выхватила пистолет и первой вошла в квартиру.
— Госпожа Руна!
Голос девушки разлетелся по комнатам, но ответа не последовало. Мила подала офицерам знак разойтись по квартире. Она сама направилась в спальню.
Медленно проходя по коридору, Мила чувствовала дрожь в правой руке, сжимавшей пистолет. Ее ноги онемели, мышцы лица сжались от напряжения, в глазах защипало.
Мила приблизилась к комнате Томми. Дверь была прикрыта. Девушка толкнула ее свободной рукой, и та отворилась. Ставни были закрыты, а на прикроватной тумбочке стоял вращавшийся ночник в форме клоуна, отбрасывавший на стены фигурки цирковых животных.
На стоявшей у стены кровати сквозь покрывало угадывались очертания детского тельца, сжавшегося в позе эмбриона. Мила на цыпочках подошла ближе.
— Томми… — позвала она шепотом. — Томми, проснись…
Но тельце не шелохнулось.
Приблизившись к кровати, Мила положила пистолет рядом со светильником. Ей было плохо. Она не хотела снимать покрывало, не хотела лицезреть то, о чем и так уже догадывалась. Наоборот, ей хотелось бросить все как есть и поскорее выйти из комнаты. Только бы снова не видеть своими глазами это, будь оно все проклято! И так слишком часто она становилась свидетелем и теперь боялась, что так будет продолжаться вечно.
И все же Мила заставила себя поднять руку и потянуться к кровати. Она схватила край покрывала и одним рывком сдернула с места.
Несколько секунд она стояла с поднятым вверх покрывалом и смотрела в глаза старого плюшевого медвежонка, улыбавшегося ей с выражением неизменного блаженства на мордочке.
— Мы извиняемся…
Мила вздрогнула. Оба детектива стояли в дверях и смотрели на нее.
— Там дальше — запертая на ключ дверь.
Мила собралась было отдать приказ выломать ее, когда услышала голос Горана, входившего в дом и звавшего сына:
— Томми! Томми!
Мила пошла ему навстречу.
— В спальне его нет.
Горан был в отчаянии.
— Как это нет? А где же он?
— Есть еще одна комната, дверь которой заперта изнутри, ты знаешь об этом?
Растерянный и встревоженный Горан ничего не понимал.
— Что?
— Комната, которая закрыта на ключ…
Криминолог застыл на месте.
— Ты слышала?
— Что?
— Это — он…
Мила непонимающе на него посмотрела. Горан отстранил ее и поспешил в кабинет.
Когда Горан увидел своего сына, сидевшего под письменным столом из красного дерева, он не смог сдержать слез. Опустился на колени, обнял сына и крепко прижал его к себе.
— Папа, я испугался…
— Да, я знаю, душа моя. Но теперь все кончено.
— Госпожа Руна ушла. Я проснулся, а ее не было…
— Но ведь я уже здесь, разве не так?
Мила осталась стоять на пороге комнаты. Успокоенная словами Горана, забравшегося под стол, она убрала пистолет в кобуру.
— Сейчас я принесу тебе завтрак. Чего бы тебе хотелось съесть? Как насчет блинчиков?
Мила улыбнулась. Ее испуг прошел.
Горан продолжал:
— Ну, иди, я возьму тебя на руки…
Мила видела, как мужчина вылезал из-под стола, с трудом вставал на ноги.
Но у него на руках никакого ребенка не было.
— Хочу познакомить тебя с моей подругой. Ее зовут Мила…
Горан надеялся, что она понравится его сыну. Обычно с незнакомыми людьми ребенок вел себя не очень дружелюбно. Томми ничего не ответил, просто указал ему на лицо девушки. Тогда Горан пригляделся к Миле получше: у нее в глазах стояли слезы.
Слезы появились совсем неожиданно, непонятно откуда. На этот раз вызывавшая их появление боль возникла не вследствие механического воздействия. Открывшаяся рана была отнюдь не телесная.
— Что? Что такое? — спросил Горан. Он двигался так, словно действительно держал на руках человека.
Девушка не знала, что ответить. Не похоже, чтобы он притворялся. Горан на самом деле верил в то, что держит на руках сына.
Лица двух детективов, неожиданно появившихся возле них, выражали полное недоумение. Они в любую минуту были готовы вмешаться. Но Мила подала им знак оставаться на своих местах.
— Подождите меня внизу.
— Но мы не…
— Спуститесь вниз и позвоните в управление. Скажите, чтобы сюда направили агента Стерна. Если услышите выстрел, можете не беспокоиться: это я.
Оба офицера с неохотой повиновались.
— Мила, что происходит? — В голосе Горана уже не звучало прежней уверенности. Он казался настолько напуганным реальностью происходящего, что не мог никак среагировать. — Зачем тебе нужен Стерн?
Мила приложила палец к губам, подавая ему знак хранить молчание. Затем она повернулась спиной и вышла в коридор. Девушка направилась к закрытой комнате. Она выстрелила в замок, разбив его вдребезги, а затем толкнула дверь рукой. В комнате было темно, но в воздухе чувствовался запах разложившихся тел. На большой супружеской кровати лежали два трупа.
Один побольше, другой совсем маленький.
Два почерневших скелета, покрытые еще остатками кожи, сползавшей, словно куски ткани, лежали, обняв друг друга.
Горан вошел в комнату. Он почувствовал запах и увидел тела.
— О господи… — произнес он, еще не понимая, кому могут принадлежать эти два трупа, лежавшие в его спальне. Он повернулся к двери, чтобы не позволить Томми войти в комнату… но не увидел его.