— Вам нужно пойти в западное крыло здания. Видите? Там находится архив с делами всех детей, что жили в приюте до его закрытия. Само собой разумеется, нас интересуют только последние шестнадцать человек.
Горан вручил им фотографию последнего выпуска, на которой на общем фоне выделялся улыбающийся Билли Мур. Криминолог перевернул снимок: на обратной стороне стояли подписи всех изображенных на нем детей.
— Сопоставьте подписи с изображенными детьми. Нам нужно личное дело того, чья подпись отсутствует…
Борис и Роза посмотрели на него в недоумении.
— Откуда вы знаете, что здесь не хватает одной подписи?
— Потому что Билли Мура убил его школьный товарищ.
На фотографии с улыбающимся Билли Муром Рональд Дермис стоял третьим слева. Ему было восемь лет. А это значило, что перед появлением в приюте Билли именно он был талисманом этого заведения.
Зависть для ребенка может быть вполне достаточным поводом для того, чтобы желать кому-нибудь смерти.
После закрытия приюта следы Дермиса окончательно потерялись. Был ли он усыновлен? Маловероятно. Возможно, остальное время он провел в одном из семейных детских домов. Все было покрыто мраком таинственности. Однако почти не вызывало сомнений, что такой пробел в информации о ребенке был делом рук отца Рольфа.
Отыскать священника нужно было во что бы то ни стало.
Отец Тимоти заверил полицейских в том, что курия уже занималась этим вопросом: «Сестра отца Рольфа умерла, и он попросил освободить его от сана священнослужителя». На самом деле он просто сложил с себя духовный сан. Быть может, причиной тому послужило чувство вины за сокрытие преступления либо невыносимая тяжесть от осознания того, что зло может скрываться даже под видом ребенка.
Следователи выдвигали множество разных версий.
— Никак не могу взять в толк, должен ли я начать преследование преступника века, или же мне нужно ждать до тех пор, пока ты не удосужишься дать хоть какой-нибудь вразумительный ответ?!
Гипсокартонные стены кабинета Роке содрогались от его зычного голоса. Однако негодование старшего инспектора наталкивалось на упорную невозмутимость Горана.
— На меня со всех сторон наседают с историей этой шестой девочки: говорят, что мы недостаточно хорошо работаем!
— Нам не удастся отыскать ее до тех пор, пока Альберт не решит подать какой-нибудь знак. Я только что разговаривал с Креппом: он утверждает, что вторая картина преступления также абсолютно чиста.
— Скажи мне хотя бы, считаешь ли ты, что Рональд Дермис и Альберт — одно и то же лицо?
— Мы уже допустили подобную ошибку с Александром Берманом. Так что пока воздерживаюсь от скоропалительных выводов.
Эти слова прозвучали как совет, а Роке, когда дело касалось политического руководства ведением дел, не привык к ним прислушиваться. Однако на этот раз он уступил.
— Но мы не можем сидеть и ждать, пока этот психопат заведет нас туда, куда ему вздумается. Так нам никогда не спасти девочку! Если, конечно, допустить, что она еще жива.
— Есть только один человек, способный сохранить ей жизнь. Это — сам преступник.
— Ты действительно полагаешь, что он добровольно отдаст ее нам?
— Я говорю только то, что в какой-то момент он вполне смог бы захотеть совершить ошибку.
— Черт возьми! Ты что же, считаешь, что можно жить одной надеждой, в то время как там, снаружи, только и ждут, чтобы надрать мне задницу? Мне нужны результаты, доктор!
Горан уже давно привык к вспышкам гнева Роке. Они не были направлены конкретно на самого криминолога. Старший инспектор был зол на весь белый свет. Таков побочный эффект должности: когда ты слишком высоко сидишь, всегда найдется некто, кто захочет скинуть тебя оттуда.
— За это время на меня вылили столько грязи, и не всегда обвинения звучали напрямую в мой адрес.
Горан умел быть терпеливым, но также он знал, что с Роке этот номер проходил не всегда. Тогда он попытался взять инициативу в свои руки, чтобы хоть как-то привести его в чувства.
— Хочешь, я скажу тебе о том, что сводит меня с ума?
— Пожалуйста, все, что угодно, лишь бы выйти из этого тупика.
— Я никому до сих пор не говорил об этом… Слезы.
— Ну и?..
— Вокруг второй девочки их было по меньшей мере литров пять! Но настоящие слезы соленые, вследствие чего они имеют тенденцию к мгновенному высыханию… Эти же — напротив. Я спросил себя, почему…
— И почему, скажи, пожалуйста?
— А они искусственные: по химическому составу они в точности соответствуют человеческим, но это только иллюзия. Вот поэтому они и не высыхают… Тебе известно, как можно в искусственных условиях создать слезы?
— Не имею ни малейшего представления.
— В том-то и дело. А Альберт знает. Он это сделал, он потратил на это время. А знаешь, что это значит?
— Ну, говори.
— Это значит, что он все тщательно изучил. Все то, что он демонстрирует нам сейчас, — результат плана, созревшего в его мозгу за годы предварительной подготовки! А мы должны среагировать на все его действия за короткий срок. Вот что это значит.
Роке, уставившись в пустоту, откинулся на спинку кресла.
— И что же, по-твоему, нас ожидает?
— Если честно, боюсь, что самое ужасное еще впереди.
Мила спустилась в подвал Института судебной медицины. Она купила фигурки известных футболистов — во всяком случае, так утверждал тот, кто ей их продал. Этот маленький жест был частью прощального ритуала. Дело в том, что в морге доктор Чанг собрал все останки Билли для его повторного погребения под каменным ангелом.
Патологоанатом завершал вскрытие тела рентгеновским снимком сломанных костей. Светочувствительные пластинки лежали поверх сверкающей панели, прямо перед которой стоял Борис. Мила нисколько не удивилась, увидев его в этом месте.
Как только молодой человек ее заметил, тут же почувствовал необходимость оправдаться:
— Я пришел узнать, есть ли еще какие новости.
— Ну и как? — спросила Мила, решив подыграть коллеге, чтобы не смущать его. Вполне очевидно, что Борис пришел сюда из личных побуждений.
Чанг, прервав работу, сам ответил на вопрос девушки:
— Тело было сброшено с высоты. Учитывая количество и степень тяжести переломов, обнаруженных мною в скелете, можно сделать вывод, что его смерть была почти мгновенной.
За этим «почти» скрывалась надежда и одновременно тревога.
— По всей видимости, уже никто не сможет определенно сказать, сбросился ли Билли добровольно либо был кем-то сброшен.
— Очевидно, так.
Мила заметила лежащий на кресле буклет агентства ритуальных услуг, который оказался здесь явно не по инициативе полиции. Наверняка это была идея Бориса оплатить из своего кармана все расходы, дабы достойно похоронить Билли. На полке лежали начищенные до блеска роликовые коньки мальчика, а также магнитофон, подарок ко дню рождения, с которым тот никогда не расставался.