Официантка хотела пройти мимо. Он легко положил руку в перчатке ей на кисть.
Она вздрогнула:
— Простите, я вас не заметила.
— Мне то же самое, что и ему, — сказал он, указывая на тарелку соседа.
— Яичницу с тостами? Вам апельсиновый сок или кофе?
— Да.
Секунду она смотрела на него, как будто увидев что-то еще, кроме обычного клиента, потом улыбнулась и кивнула.
— И то и другое. О`кей. Мне нужно еще кое-что сделать, и тогда я отнесу ваш заказ прямо на кухню повару.
Голландец отпустил ее руку и сел через две табуретки от ближайшего соседа. Входили новые люди, но никто не сел ближе чем за два места до таинственной фигуры.
Через несколько минут официантка принесла еду. Голландец вдохнул, жадно вбирая запах, затем пару минут просто созерцал содержимое тарелки.
— Что-то не так? — подходя, спросила официантка.
Беседа все еще давалась ему с трудом. Он не привык говорить с кем-нибудь, кроме андроида.
— Вовсе нет. Прекрасно пахнет.
— Обязательно передам повару. Не часто он слышит такое. — И, быстро ему улыбнувшись, она переключилась на вновь прибывших.
Ее улыбка не меньше, чем еда, подняла Голландцу настроение. Он следил, как она уходила, вовсе не интересуясь ею, но вспоминая, как он интересовался другими женщинами, особенно одной. С губ его сорвалось имя, которое, он думал, что забыл.
— Мария.
Высокое, черноволосое и самое прекрасное создание, коснувшееся когда-либо его жизни. Она давным-давно мертва, напомнил он себе. Ее Вселенная, его Вселенная больше не существует.
Не предаваясь долее болезненным воспоминаниям, Голландец занялся едой. Она была чудесной. Что угодно оказалось бы чудесным, если так долго не есть вообще ничего.
Короткий миг, и вот он уже доедает последний кусочек тоста, допивает последние капли сока, принесенного официанткой. К этому времени ресторан заполнили люди, многие требовали принять заказ. Их суетливость Голландца позабавила. Они вели себя так, как будто их повседневная работа имела непреходящую ценность для всей вселенной.
Разумеется, они не понимали, что их Земле осталось совсем немного времени, и просвещать их Голландец не желал. В неведении они были счастливы.
Один из входящих взглянул на него в упор. Голландец почти не обратил на него внимания, все еще возвращаясь мыслями к первой настоящей еде, доставшейся ему со времени гибели последней Земли Особенно понравился ему сок, он так отличался от воды, которую Голландец привык пить.
Мгновением позже он осознал, что тот посетитель все еще его рассматривает Голландец медленно повернул голову в том направлении и успел перехватить взгляд пары глаз раньше, чем человек отвернулся. Слишком поздно Голландец распознал его, как, должно быть, и тот проник сквозь иллюзорную внешность древнего скитальца. Человек в костюме был хорошо защищен, так хорошо, что и сейчас было трудно почувствовать, кто он такой, но это, без сомнения, беглец — эмигрант.
Беглец.
Ему не приходилось разговаривать с беглецами, и сейчас, встретившись с одним из них лицом к лицу, он ощутил острое любопытство. Закамуфлированный скиталец поднялся, забыв об остатках своей еды. Женщина, обслуживавшая его, подошла с каким-то листком, но Голландец от нее отмахнулся. Она скомкала бумагу, собрала пустые тарелки и занялась другим клиентом. Высокий, мрачный гость исчез из ее памяти.
В отличие от этой женщины беглец вовсе о нем не забыл.
Он был уже в дверях, оставив покупку на прилавке. Голландец почувствовал, что все это его слегка забавляет. Он вышел за тем человеком и последовал за ним, стараясь не терять его из виду. В отличие от Рошаля, которого он преследовал накануне, Голландец не желал ни сам причинить беглецу вред, ни навлечь на него беду. Он только хотел задать несколько вопросов.
Беглец, незаметный темноволосый человек, не более двадцати лет от роду, ускорил шаг. Возможно, он считал Голландца одним из чужеродных охотников, но исправить недопонимание сейчас не представлялось возможным. Пока охота не кончится.
Голландец позволил увеличить разрыв между ними почти на целый квартал, а затем отступил в сторону.
Один взгляд — и беглец, все еще оглядываясь назад, столкнулся с неподвижной фигурой своего преследователя.
— Не надо бояться, — сообщил Голландец охваченному паникой человеку.
— О кровь Карима! Проклятие! — Беглец кинулся на него, вкладывая в удар больше, чем просто физическую силу. Его переполняло отчаяние.
Подняв руку, Голландец поймал кулак. Люди вокруг начали на них озираться. Голландец помрачнел. Слишком много волнения, решил он. Все еще удерживая кулак вырывающегося беглеца, Голландец оглянулся вокруг. В тот же миг интерес, вызванный встречей, стал угасать. У всех были свои дела. Они отвернулись и тут же забыли все, что видели.
— Не надо бояться, — настойчиво повторил он.
Беглец засмеялся. Смех без надежды. Почему-то он не воспринимал слов.
— И я поверю этой лжи самого Властелина Теней? Ты поймал меня, кончай скорее.
Властелин Теней? Он и раньше слышал этот термин, но в других вариантах. Однажды его уже приняли за эту титулованную личность, но тогда он не мог спросить почему.
— Я не тот принц. Я другой.
Но было ясно, что слова его влетели в глухие уши. Беглец все смотрел на свой захваченный кулак. Какая-то сила дернула руку Голландца, но ничуть не заставила его ослабить захват.
— Я просто хочу задать несколько вопросов. — Он решил начать, видя, что его невольный компаньон лишь смотрит на него. — Вы уже почувствовали? Конец скоро?
— Конец? — Его добыча впилась в него гневным взором, полным ненависти. — Тебе лучше знать, не так ли? Поэтому ты и поймал меня, разве нет?
Голландец съежился, как от удара. Слова звучали так, будто беглец знал, что схвативший его несет ответственность за долгую череду разрушений. Обвинение было самым страшным оружием, которое могло оказаться в распоряжении беглеца. Голландец почти выпустил кулак, но вовремя очнулся.
Судя по лицу беглеца, тот понял, что упустил свой шанс.
— Я не хотел, — сказал Голландец, чувствуя потребность объяснить кому-нибудь, кто может понять.