– Вам лучше уйти, – говорит девушка, и я опять поворачиваюсь к ней. – Она будет сердиться, что вы здесь. Нам нужен отдых.
– Я уйду. Но сперва ты мне скажешь, что случилось с твоим хвостом.
– Мне его отрезали, – говорит девушка с таким видом, как будто ей всего-навсего сделали маникюр.
– Кто?
– Дама.
– Дама? – переспрашиваю я. – Какая дама? Как она выглядит?
– Пожилая дама на корабле. – Когда девушка пытается сесть, гримаса боли перекашивает ее лицо. Она сует руку в сумочку коричневой кожи, пришитую сбоку к койке, и вытаскивает оттуда пригоршню листьев. Собственно, даже не листьев – товар никудышный, в основном стебли и семена, – однако она вталкивает все это себе в рот и жует. Я борюсь с желанием поцеловать ее и всосать весь товар себе в глотку. Считанные секунды спустя боль утихает, и девушка снова расслабляется.
– Это совсем не так скверно, – говорит она, протягивая руку вниз и поглаживая повязку на жалком остатке хвоста. – Больно только, когда он опять отрастает.
– Что? Кто отрастает?
– Хвост. Он чешется. Ужасно чешется.
Я прикидываю, что за бедную девушку говорят травы.
– Хвосты снова не отрастают, – говорю я ей, разрушая все мечты из волшебной сказки. Должно быть, девушка уже предвкушала тот момент, когда снова станет размахивать своим чешуйчатым придатком на ветру. – Если хвоста нет, его уже никогда не будет.
– У меня хвост отрастает. И у других девушек тоже. Сейчас уже третий раз. – Тут девушка подается вперед и почти радостным шепотом сообщает: – Еще четыре раза, и я смогу вернуться домой.
Все это звучит как полная чушь. Конечно, у диносов имеется свой особый набор навыков, но отращивание отрезанных хвостов в этот набор не входит. В конце концов, плоть, кости и нервы – это плоть, кости и нервы. Когда тебе их отрезают – все, матч окончен.
Как только я наклоняюсь, чтобы поближе взглянуть на ее хвост и, быть может, прикинуть, какой скотский фокус проделывают с этими несчастными, ничего не подозревающими девушками, то тут же получаю шваброй по голове.
– Вон! – орет старая карга, которая по-тихому сумела проникнуть в дверцу у меня за спиной. Затем следует еще один удар шваброй, но на сей раз я успеваю увернуться, и щетка лишь гладит мне щеку. Да, эта дама уже в возрасте, но обращаться с чистящей принадлежностью она умеет так, что любо-дорого.
– Я просто хотел несколько вопросов задать…
– Вон! – снова орет старуха, но теперь уже не машет шваброй, а шаркает к комоду. По тому, как она движется, я догадываюсь, что в комоде у нее есть оружие куда грознее нынешнего. Пожалуй, я смог бы принять на себя всю огневую мощь сварливой карги, но все же не слишком достойно сражаться с персоной втрое себя старою и к тому же из прекрасного пола.
– Все, ухожу, уже ухожу. – Я даю задний ход из каморки, а старуха тем временем вытаскивает из комода старинный шестизарядник. Это оружие даже Джесси Джеймс наверняка посчитал бы антиквариатом, и все же у меня нет сомнений, что оно вполне способно внедрить в мое тело маленькие кусочки свинца и тем самым вызвать крупный дискомфорт. Я резко разворачиваюсь и трусцой направляюсь к выходу, через плечо оглядываясь на престарелую Веру Фигнер.
Но тут моя нога задевает за порог крыльца, и я вылетаю на переднюю дорожку. Делая там несколько кувырков, я в конце концов застреваю в груде камней и сохнущей грязи.
– Только не говори мне, блин, что он мою работу тебе отдал! Проклятье!
Поднимая ошалелый взгляд, я обнаруживаю стоящего надо мной Шермана. Бедняга вовсю бьет себя ладонью по лбу и ругается на чем свет стоит. Тогда я с трудом поднимаюсь на ноги, хватаю Шермана за руки и пытаюсь его успокоить.
– Брось, Шерм. Слушай меня. Глубокие вдохи. Раз-два. Раз-два. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Выдох-вдох.
Несчастный чувак совсем убит, его и без того обвислые щеки свисают еще ниже.
– Пойми, Рубио, мне надо семью содержать. Если Эдди пытается меня заменить…
– Да брось ты, забудь, – говорю я Шерму. – Я туда по своей инициативе зашел. Девушек проверял.
– Правда? – спрашивает Шерман, широко распахивая глаза. Сейчас он совсем как пятилетний ребенок, которому до смерти хочется поверить, что те утопленные щеночки будут веселиться вместе с другими дворняжками в собачьем раю.
– Правда. А ты зачем сюда прибыл?
– Девочек сбросить. Эдди не хочет, чтобы они по отелю шастали.
– По какому отелю?
– Эдди заколотил дом досками. Сказал, хочет, чтобы мы перебрались дальше на материк, в какой-нибудь отель в центре города. – Шерман смотрит на часы. – И нам лучше поторопиться, если мы еще хотим одно задание выполнить.
Мне это не слишком понравилось.
– Какое задание?
– По дороге скажу. Прыгай в машину.
Несмотря на необходимость строить из себя скромнягу перед Шерманом, я никак не могу оставить «мерседес» Джека в центре Опа-Локи на время урагана. Норин вряд ли обрадуется, если я верну ей машину без колес, мотора, транзистора и стереосистемы.
– У меня тут машина, – говорю я, кивая в сторону дороги.
Шерман бросает всего один взгляд на «мерс», и глаза его удивленно распахиваются.
– Черт, – говорит он, – классная тачка, Рубио. И чем-то она мне знакома.
– В самом деле?
– Угу. – Мы проходим четверть квартала до автомобиля, и Шерман щелкает языком. А потом…
– Погоди-ка погоди, – говорит он. – А это, часом, не Джека Дугана машина?
Я хохочу.
– Уговорил ту шлюху позволить мне этот «мерс» поводить. Давалка еще та.
– Приятель, я черт знает сколько лет эту машину не видел. С тех самых пор, как… – Тут ностальгическое выражение у Шермана физиономии сменяется мрачным. – Только не говори мне, что ты на ней сюда приехал.
– Ну да, конечно, приехал, – говорю я ему. – А что такое?
Без единого слова Шерман сперва падает на колени, потом грохается на спину, корчась точно червь, которому отчаянно требуется навестить хиропрактика. Его жирное брюхо выпирает из-под машины, и когда я присаживаюсь на корточки рядом с его толстыми ногами, то слышу негромкое кряхтение, пока Шерман с чем-то там возится.
Вскоре он таким же червем выползает из-под авто. Руки у Шермана теперь сплошь покрыты дорожной грязью, да вдобавок еще и сальные от машинного масла. В правом кулаке он сжимает пучок проводов, с которых свисает металлическая коробочка дюймов восемь в длину.
– Ты сам заводил машину? – спрашивает меня Шерман, и я киваю. Тогда он качает головой, ржет и швыряет металлическую коробочку к ближайшим кустам. Крышка коробочки отлетает, и на землю выкатываются два пластиковых шарика, тут же исчезая в водостоке. – Ну тебе, сукин сын, и везет, – говорит Шерм и с хихиканьем направляется к своей машине. – Какое счастье, что семья Талларико вечно с автомобильными бомбами портачит.