— А этот доктор вообще-то хороший.
— Док Клейн? — спрашивает Рой. — Да, он молодчина.
— Мы говорили с ним, когда ехали сюда. После того, как он встретил меня с поезда.
— И о чем же? — поинтересовался Рой.
— Да о многом. О его жене.
— У него есть жена? — спрашивает Рой.
— Да. А ты что, не знал?
— Да мы, когда встречаемся, обсуждаем в основном мои дела, — поводит плечом Рой. — А как ее зовут?
— Его жену? Лили, — отвечает Анджела. — Он показывал мне ее фото. Она ничего. И мы говорили о том, как все происходит, о моей маме; о том, что она говорит мне, что она делает. Я спросила у него кое-что о тебе, ну и вообще.
— И что же он рассказал обо мне?
Анджела резко распрямляет ноги, взлетает выше прежнего.
— Что ты жил для себя, что ты хотел увидеться со мной. Чтобы я не напугала тебя и так далее.
— Не напугала меня?
— Я не знаю. Я же сказала, что он хороший, но не сильно сообразительный.
Она снова качается медленнее, в такт с вялыми раскачиваниями Роя.
— А ты растолстел, — вдруг как бы между прочим объявляет она.
— Да?
— Да. По крайней мере по сравнению с тем, каким ты был на тех фотографиях, что я видела.
Рой пожимает плечами.
— В старости люди полнеют.
— Некоторые мужчины в старости худеют. Кожа, кости да морщины. Приглядись к маленьким старичкам на улице: есть такие, что и весят не больше двадцати фунтов.
— Маленькие старички… х-м-м?
— Да нет, все нормально, хоть ты и пополнел, и вообще, — говорит она, сдерживая качели и притормаживая ногами по земле. — Я считаю, что ты выглядишь нормально. И полнота у тебя здоровая, понимаешь? Ну как у футболистов или у других спортсменов; как будто сейчас ты больше не играешь. Ты же не переваливаешься с боку на бок при ходьбе и не задыхаешься или там еще что.
— Так у твоей мамы есть мои фотографии?
— Кое-что есть. Я нашла их под кучей старого хлама в чулане, когда искала свои туфли. Ну и после этого она должна была рассказать мне, кто ты.
— В чулане…
— Она по крайней мере не вырезала твое лицо с фотографий, — говорит Анджела. — Мать моей подруги Маргарет, когда развелась с ее отцом, вырезала его лицо со всех фотографий. Только лицо, и теперь когда смотришь на фотографии, то на них Маргарет, ее мама, а с ними рядом какой-то тип, у которого на месте лица пусто. Забавно, правда, как будто Фредди Крюгер потрудился над этим.
— Фредди… кто?
Анджела смеется и спрыгивает с качелей. Ее волосы задевают и щекочут нос и лоб Роя. Она нагибается, расставив ноги и уперев ладони в колени, и смотрит Рою прямо в глаза. Ее радужки ярко-голубые, искрящиеся, напоминают те, что Рой видел утром в зеркале. Кто знает, может быть, это досталось ей от него. Может быть, у нее его глаза.
— А у тебя есть машина?
— Да, машина у меня есть.
— Тогда давай покатаемся.
* * *
Официантка в кафе не удивляется при виде Роя, ее озадачило лишь то, что рядом с ним нет Фрэнки. И конечно же, не ожидала, что он заявится с девушкой, да еще с такой молодой, как эта. Она подумывает о том, чтобы позвонить копам. Но потом решает не делать этого. А вдруг это племянница или какая другая родственница. А может, он просто решил порадовать ребенка.
— Сэнди, есть свободные столики? — спрашивает Рой, и в ответ официантка широко развела руки.
— Сколько угодно. Выбирайте любой.
Они выбирают кабинку недалеко от угла и усаживаются. Рой не хочет привлекать внимание постоянных посетителей. Возможно, кто-либо из них видел, как он прокручивал здесь свои трюки. Они с Фрэнки обычно не обделывают свои дела там, где их знают, хотя иногда, когда их одолевает скука… Как тогда, когда они накололи на баксы студентов из колледжа, разыграв перед ними карточный фокус. Нет, он не хочет привлекать к себе нездоровое внимание.
— Что тебе здесь нравится? — спрашивает Анджела.
— Все. А что, разве здесь плохо? Я обычно заказываю индейку.
— С черным хлебом?
— Да, с черным хлебом.
Анджела сияет.
— Это я люблю.
— Здесь не кормят говн… — говорит Рой и, спохватившись, замолкает, сконфуженно поджав губы, а через секунду продолжает: — Здесь хорошо готовят.
Она смеется; смех у нее звонкий и приятный. Это что-то среднее между смехом и хихиканьем. Но все-таки больше похоже на смех.
— Мне уже четырнадцать, — говорит она Рою. — И я слышала это слово раньше.
— Лучше его не произносить.
— Конечно, но иногда только его и можно употребить, хотя лучше говорить «дерьмо». Мы часто говорим «из дерьма не сделать конфету» или «закопался, как жук в дерьме» — тут уж хочешь не хочешь, а ничем это слово не заменишь, хотя все про себя произносят более крепкое словцо.
Рой раскрывает меню и вперяет взгляд в слова, которые читал уже сотни раз, заказывая в этом кафе еду.
— И все-таки лучше не надо… лучше говорить так, чтобы обходиться без него, вот что я хочу сказать.
Он не собирается читать девочке лекцию. Не собирается учить ее правилам. Так уж получилось, и он виноват в том, что первый сказал это слово.
— Забудь это слово, — говорит он.
— Как скажешь, — пожимает плечиками Анджела.
Она смотрит в меню, проводя пальцем по полям листа. Решает, что заказать, а Рой не может оторвать взгляда от ее сосредоточенного лица. Она так увлечена, что высовывает кончик языка. Хедер делала так же. Рой улыбается.
Девочка поднимает глаза и встречается с ним взглядом. Отвечает улыбкой на его улыбку.
— А что ты выбрал?
— Сандвич с индейкой.
— Я тоже.
Сэнди принимает у них заказ, приносит им напитки, ставя перед каждым бутылку с содовой. Они сидят молча. Взгляд Роя устремлен гуда-то в сторону, но то и дело перескакивает на дочку; он старается поподробней рассмотреть ее в надежде найти сходство. Может быть, плечи. А может быть, подбородок.
— Ну а как вы… развлекаетесь, чем вообще занимаетесь?
— В основном гуляем, — отвечает она. — С друзьями. Ходим в кино, бродим по аллеям. Играем, ну, еще видеоигры.
Рой понимающе кивает, как будто сам развлекался так же.
— Да, это весело, — говорит он.
— Ага, весело.
Снова молчание. Рой, кашлянув, прочищает горло, готовясь сказать что-то, но Анджела опережает его.
— Послушай, мы можем сидеть здесь молча и думать, если ты, конечно, не возражаешь.