— Свободная комната найдется? — раздался из-за двери жалобный голос, и Лаура моментально прониклась к парнишке сочувствием. Очень юный, совсем еще мальчик, бедняжка… и один ботинок каши просит, умилилась Лаура.
— Входите, мой мальчик, — проговорила она, дружески положив руку ему на плечо, и тут же почувствовала, что парень промок насквозь. Похоже, история повторяется, уныло подумала она, с опозданием припомнив, что дала себе слово не связываться с подобными типами. Но несмотря на свою идиотскую футболку с изображением какой-то придурочной мартышки, паренек выглядел таким несчастным, что у нее защемило сердце. — Промок до костей… ах, бедняжка, — по-матерински посетовала она. — Ну-ка, живенько ступайте в девятый номер и сразу же в душ. А я принесу вам все сухое и оставлю за дверью, договорились? И никаких возражений, молодой человек! — ворчливо добавила она.
Найалл благодарно улыбнулся и молча закивал. Возможно, в легендах о неприветливости и подозрительности здешних уроженцев не больше правды, чем во всех этих байках о единорогах, по сей день населяющих окрестные леса?
— Ох… вот уж спасибо так спасибо! — растроганно прошептал он, прошмыгнув в дом. Потом обернулся и смущенно уставился на свою благодетельницу — сунул руку в карман потертых джинсов, вероятно пытаясь отыскать оставшиеся деньги, сочувственно решила Лаура. — Э… сколько с меня?
Лаура, насупившись, разглядывала мокрые волосы и беспечную улыбку юноши. Ему явно хотелось понравиться ей — но сквозь это желание смутно проглядывало что-то неуловимое… смахивающее на защитный барьер, только сделанный из такого материала, о котором она понятия не имела. Похоже, он что-то скрывает, но… Парнишка закрылся, как устрица. Ни лестью, ни чем-то другим его не проймешь — Лаура была уверена в этом. Но что бы ни пытался скрыть этот паренек, ему и в голову не придет среди ночи открыть дверь в ее комнату, на которую она самолично прибила дощечку с надписью «СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ», чтобы перерезать ей горло, пока она спит. Волосы, конечно, длинноваты, засомневалась она, придирчиво разглядывая его. Но, похоже, ей попался крепкий орешек.
— Ну, скажем, тридцать евро в сутки, включая и завтрак. Пойдет? — предложила она, нащупав в кармане холодную сталь ножа.
— Замечательно! — Обрадованный Найалл понесся к себе в комнату. Но потом снова остановился и повернулся к Лауре.
— Что-нибудь еще? — всполошилась хозяйка отеля. Лицо у парнишки было такое, словно кто-то прошелся по его могиле.
— Наверное, это звучит странно, но… вам никогда не доводилось слышать о девушке, которая разъезжает на черном мотоцикле? Она здорово гоняет… лихо так, знаете. В общем, рисковая девчонка.
Лаура, подняв к глаза к потолку, словно рассчитывая найти там ответ, покачала головой.
— Ммм… нет. Что-то никого такого не припомню, — по губам женщины скользнула улыбка. — Твоя подружка, да? Что — может, приготовить для нее комнату рядом с твоей?
— Нет-нет… так, случайная знакомая, — с извиняющимся видом замахав руками, пробормотал Найалл. — Еще раз большое спасибо. Тогда до завтра.
Лаура смотрела, как он зашел в свою комнату и плотно прикрыл дверь. Заперев входную дверь, она машинально обмакнула пальцы в чашу со святой водой, висевшей на стене под изображением Девы Марии. Черные мотоциклы… никогда о таких не слышала, подумала она, покачивая головой. И все-таки… все возможно. Лаура осенила себя крестом.
Нет, она не сомневалась в порядочности своего нового постояльца. Но нутром чувствовала, что парнишка скрывает какую-то тайну. Что-то его гложет, покачала головой Лаура. И что-то подсказывало ей, что тайна эта темная.
Не успел Найалл усесться за письменный стол, как почувствовал, что мыслями его вновь завладел Джим.
Вытащив из рюкзака пластиковую папку, где лежал его драгоценный блокнот для набросков, он вынул из нее чистый лист. Дневник Фионы уже лежал открытый на постели рядом с ним: в тех местах, где встречались непонятные ему пометки, которые он еще не успел расшифровать, или замечания, которые, как он чувствовал, могут подсказать ему, как могла закончиться эта история, лежали закладки. Например, кое-где на полях дневника стояли крестики, встречались и подчеркнутые девушкой слова, однако никакой связи с тем, что он уже прочел, Найалл пока не заметил — во всяком случае, смысл этих пометок пока ускользал от него.
На одной из страниц дневника ему попалась нарисованная рукой Фионы карта, где названия некоторых городков были отмечены крестиками, тогда как возле других их не было: так, например, возле Каслтаунбира их значилось целых два, тогда как возле Дримлига — всего один. Найалл предположил, что тут речь идет об убийствах: в Каслтаунбире были убиты двое — Сара Мак-Доннел и Томо, в то время как в окрестностях Дримлига значился только один убитый — та самая вдова по фамилии Холланд. Возле Эдригойла, Эйриса и Бэнтри крестиков не было. Зато названия почти всех окрестных городков пестрели вопросительными знаками — словно смерть на мотоцикле, странствуя в здешних местах, могла подкрасться к кому угодно, козе или овце, школьнику или хорошенькой девушке… И Фиона, зная об этом, намекала, что стоило бы покопаться в прошлом. Найалл отсутствием воображения никогда не страдал, однако сейчас его грызли сомнения. Уж слишком безупречно все выглядело. И как ни хотелось ему верить, что запертая в доме тетки Фиона до последнего дня находилась в здравом уме, все же, читая торопливо изложенную в дневнике ее версию событий, Найалл понимал, что такое, скорее всего, вряд ли возможно… Но ведь убийца, этот волк, все-таки существовал, разве нет?
Нет, Джим не просто похвастался, что забил Томо до смерти молотком, этим дело не ограничилось, во всяком случае, так подсказывал Найаллу здравый смысл. Он вновь принялся перелистывать исповедь Фионы, пока не отыскал те места в дневнике, где она описывала, как он занимался любовью или в чем проявлялась темная сторона его души — и ее рассказ вновь выглядел на диво логичным. Найалл мог поклясться, что чувствует присутствие Джима… Он даже оглянулся — на мгновение ему показалось, что seanchai, прильнув к окну, дохнул на него, после чего вывел на затуманенном стекле свое имя. Найалл поспешно вернулся к последней странице. «Мы — убийцы…» Фиона писала, что они дали клятву убить его — но как такое возможно? Неужели у них троих было время выполнить свою клятву — еще до того, как тетушка Мойра, вмешавшись, поставила на их планах крест?
В самой глубине его души вдруг будто шевельнулось что-то… по всему его телу, от кончиков пальцев на ногах до макушки пробежала дрожь — первый раз он почувствовал нечто подобное в ту ночь, на почте, когда в его руки попал дневник. Странное, почти болезненное ощущение в голове, внутри черепа, — как будто образы, теснившиеся там, скреблись, пытаясь вырваться на свободу.
Рука Найалла, словно сама собой, схватив карандаш, потянулась к чистому листу бумаги.
Спустя пару минут возникла рука в черной кожаной куртке, а за нею — мужчина… Полуоткрыв рот, он как будто тянулся к кому-то невидимому. Пальцы получились немного длиннее, чем хотелось Найаллу, однако они вполне соответствовали стройным, мускулистым ногам, привыкшим к долгому бегу… под синей джинсовой тканью угадывались литые мышцы. Как ни странно, глаза Джима появились на листе в самую последнюю очередь — на взгляд Найалла, они вышли слишком уж пустыми и невыразительными. Раздосадованный, он попытался придать им сходство с волчьими — но так вышло еще хуже, лицо Джима теперь смахивало на одного из героев дешевеньких японских комиксов в стиле «анимэ». Оставив на время Джима в покое, Найалл схватил отточенный карандаш, решив пока попробовать изобразить его жертву, когда вдруг дверь у него за спиной неожиданно распахнулась и кто-то без стука вошел в комнату.