Если бы Найалл продолжал упорно корпеть над своим рисунком, возможно, в один прекрасный день он превратился бы в довольно приличного художника, одного из тех, кто рисовал картинки для его обожаемых комиксов — наподобие богоподобного американца Тодда Сэйлса, например, чьими комиксами, вроде знаменитой «Космобазы» он зачитывался еще мальчишкой. Главным героем «Космобазы» был Слэш Браун, «джентльмен удачи», космический охотник за головами, обвешанный оружием с головы до ног, и Пиклс, его говорящая обезьяна, помогавшая своему хозяину в бесконечных схватках с кровожадными мутантами и зловредными пришельцами, наводнившими всю систему альфа Центавра и других галактик.
Но кого он пытается обмануть, спрашивал себя Найалл. Скорее всего, впереди его ждала бы куда более скромная карьера — лучшее, на что он мог надеяться, это иметь возможность начищать башмаки мистера Сэйлса или — и то, если очень повезет, — его нового протеже, художника Джеффа Александера, только недавно ставшего создателем нового, в четырех сериях, комикса в стиле Дикого Запада «Шестизарядный, или Путь в Юму». Комикс ему заказало руководство «ДаркУорлдКомикс», и вот теперь этот вчера еще никому не известный художник, встречая сияющие восторгом детские глаза, имел полное право небрежно ронять: «Мне кажется, в этом мире хватит места для нас обоих, странник!» — в точности тем же тоном, как это делали вооруженные стрелки или космические бандиты в его комиксах.
Найалл, бросив укоризненный взгляд на жалкую и ничуть не страшную фигуру своего волка, внезапно с какой-то пронзительной ясностью понял, что здесь ему ничто не светит и что если он и сделает карьеру, то пределом его мечтаний будет занять место у центрального окошечка выдачи почты. А ведь он мечтал придумать и нарисовать обложку к какому-нибудь комиксу в жанре средневекового фэнтези, на которой бы красовалась угрюмая громада замка, чьи полуразрушенные, заросшие мхом стены и обвалившиеся сторожевые башни вселяли бы трепет в сердца детей. Закрыв глаза, он мысленно представил себе его: окруженный мрачными вековыми деревьями, чьи искривленные, заросшие мхом ветви смахивали бы на уродливые костлявые старческие руки, воздетые к небу в немой мольбе, он угрюмо царил бы над всей округой, а обитателями его стали бы странные и ужасные создания, некогда населявшие древнюю Ирландию, которая в действительности никогда не существовала. Вороны, которых Найалл поместил в левом верхнем углу листа, на верхней перекладине виселицы, вышли на удивление хорошо. Их разинутые клювы, алчные красные пасти внушали ужас — казалось, они только и ждут момента, чтобы ринуться вниз и рвать на куски тело несчастного, все еще болтавшегося в петле прямо под ними. Кучка облаченных в доспехи рыцарей, верхом на могучих конях и с соколами в колпачках, возвращавшихся в замок после охоты, которых художник изобразил в дальнем углу, также получилась на редкость удачно. Даже фигурка сказочной девы, которую Найалл нарисовал выглядывающей из-за деревьев, вышла неплохо; черные, словно вороново крыло, волосы наполовину скрывали бледное лицо — спрятавшись за деревом, она будто пыталась укрыться в спасительной глубине леса.
Вот тут-то Найалл и допустил роковую ошибку.
Потому что сначала он хотел, чтобы волк внезапно выскочил на тропинку перед девушкой, с угрожающе опущенной косматой головой и пылающими, словно угли, глазами и загородил ей дорогу, приготовившись к нападению. Это сразу бы внесло нотку напряженности и наверняка заставило бы любого мальчишку с головой погрузиться в увлекательный мир приключений, в котором кровожадные чудовища подкарауливают невинных и беззащитных девушек, и подняло бы цену книжонки до десяти евро за штуку. И что из всего этого вышло? Найалл скривился, с отвращением разглядывая рисунок и думая о том, что все, что требуется от девушки, это скормить разжиревшей псине батончик «Баунти», наверняка завалявшийся у нее в корзинке, после чего спокойно идти своей дорогой. Печально, однако…
Найалл, с хрустом скомкав листок, отправил его вслед за предыдущими четырьмя — в массивную, смахивающую на металлическую клетку, корзину для мусора, куда остальные служащие почты кидали не доставленные по адресу письма, те, где отправитель напутал адрес получателя или забыл наклеить марку. Каждую неделю — если, конечно, никто не приходил, чтобы востребовать неполученное письмо, — содержимое корзины отправлялось в мусорный бак.
Однако, судя по всему, измятый волк не собирался так просто сдаваться. Скомканный бумажный комок сшиб парочку валявшихся сверху конвертов, вызвав небольшую бумажную лавину, с легким шелестом обрушившуюся на пол, и шмякнулся о пухлый сверток — а тот, в свою очередь, отлетев в сторону от всей остальной груды, ударился об один из стальных поручней и с громким «бам» приземлился в дальнем углу. Что бы ни сунули в тот сверток, это уж точно были не вязаные перчатки для любимой старушки-бабушки, а что-то довольно увесистое и к тому же с острыми углами.
В первый раз за весь этот долгий унылый вечер Найалл вместо того, чтобы и дальше упиваться жалостью к самому себе, обернулся на звук и с озадаченным видом уставился на письмо.
Корзина для недоставленных писем, которая не далее как сегодня представлялась размечтавшемуся Найаллу эдакой сторожевой башней, залитой светом факелов, высившейся как раз возле самых ворот замка, где живет заколдованная девушка, стояла менее чем в трех футах от исцарапанного стола, который его непосредственный начальник недавно втиснул между бойлером и двумя давно сломанными машинками для штемпелевки почтовых марок. Мистер Райчудури разглядывал выщербленный, покоробившийся стол с такой похоронной миной, как будто рассчитывал, что многочисленные пятна, оставленные на его поверхности кружками с кофе и окурками сигарет, от этого тут же исчезнут.
Найалл повздыхал, потом неохотно выбрался из-за стола. За два года, прошедшие с тех пор, как он скрепя сердце ушел из художественной школы и довольно неохотно натянул на себя мрачную униформу помощника городского почтальона — на что его толкнула надежда, что жалованье, которое ему станут платить, поможет ему худо-бедно сводить концы с концами, — он успел уже возненавидеть эту службу. При мысли о том, что теперь ему до конца жизни суждено каждый четверг отпирать засов, после чего вновь забираться в металлическую клетку, чтобы снова и снова опорожнять ее набитое бумагой прожорливое нутро, у него начинались желудочные колики. Но сегодня почему-то все выглядело иначе. Разлетевшиеся по полу конверты и смятые листки образовали нечто похожее на причудливый зимний пейзаж. Найаллу внезапно стало смешно. Оказавшись тут, Слэш Браун наверняка бы передернул затвор своего любимого дробовика и, взяв корзину на прицел, принялся бы терпеливо ждать, когда из-за бумажных сугробов появится очередной кровожадный и коварный пришелец. А его обезьянка Пиклс, свирепо оскалив желтые зубы, подбадривала бы его свирепыми криками — как и положено обезьяне-убийце.
Подойдя к металлической клетке, Найалл со вздохом отомкнул замок и забрался внутрь.
Разорванный конверт, темно-коричневый, слегка подмокший и весь в каких-то пятнах, лежал на самом дне импровизированной волокуши, предназначенной для вывоза бумаг. Выудив его оттуда, Найалл уже собирался отправить его обратно, когда, случайно перевернув конверт, машинально пробежал глазами адрес и фамилию отправителя. Строчки выглядели так, словно писавший нацарапал их в страшной спешке. Кривые, расползавшиеся буквы слегка расплылись, но надпись еще можно было разобрать.