— Ну и куда ты отправилась? — тихонько пробормотал он, словно испугавшись, что стены могут услышать его. — И прежде всего, почему ты оставила сестер? — Найалл вновь почувствовал сильнейшее искушение предоставить дальнейшее гарде, той же самой Броне — несгибаемому борцу с преступностью — и ее коллегам. И почти сразу же понял, что не сможет это сделать. Услышь его мистер Райчудури, наверняка бы сейчас укоризненно покачал головой. Нет, мысленно ответил своему мудрому советчику Найалл, нет, я не пойду в полицию. И — нет, сэр, я не выкину это из головы. Особенно после того, как прочел эти дневники, на страницах которых до сих пор видны следы крови и слез. Я пройду этот путь до конца — и мне все равно, куда он меня приведет. Теперь это мое дело. Может быть, когда-нибудь, много лет спустя вы пойдете на базарную площадь и увидите меня — сидя перед картиной, я до последнего своего вздоха буду стараться, чтобы она получилась как живая. Что ж, поживем — увидим, не так ли, сэр?
Ветер, украдкой просунув пальцы под просевший конек крыши, игриво потряс ее — несколько капель упало на голову Найаллу. Встряхнувшись, он пришел в себя и понял, что пора уходить. Только бы не нарваться на приятелей мистера Кремина, подумал он. Они еще не успели скрыться из виду, даже на таком расстоянии он все еще видел их — мелькающие тут и там белые пятнышки на фоне целого моря зелени. Итак, дорога в город была перекрыта.
Значит, придется двигаться на запад, в сторону Эйриса. Впрочем, это неважно.
Потому что парень помнил, как Рошин писала, что закопала кое-что под деревом со спиленной кроной.
Неужели зарытое кем-то сокровище перестает быть тайной в тот момент, когда его достают из-под земли? Или же вещь, которой некогда касались руки того, кто зарыл ее, хранит в себе некую магию, над которой время не властно?
В случае с Джимом, думал Найалл, закопай в землю хоть фантик — и в тот самый момент, когда его выковыряют из земли, он мгновенно превратится в священную реликвию.
Найалл попытался представить себе нож, пронзивший сердце Джима… и решил, что ценность его — в той тайне, которая его окружает. Не успел он опуститься на колени возле того места, где с губ Джима сорвался последний вздох, как понял, что не ошибся. Дерево, привалившись спиной к которому некогда сидел умирающий seanchai, чувствуя, как жизнь капля за каплей вместе с кровью покидает его тело, для его обезумевших поклонников давно уже стало местом паломничества. И теперь это было уже не дерево, а некий алтарь, посвященный смерти и плотской любви.
Элвис [33] и ДжФК [34] при виде этого наверняка умерли бы от зависти. Кора была содрана на высоту человеческого роста, а все ветки тоньше человеческой руки обломали и растащили на сувениры. На одной из тех, что посчастливилось уцелеть, висел фонарь, а под ним — ламинированная карточка, на которой полудетским почерком было старательно выведено: ТВОЯ НАВСЕГДА, НИКОГДА НЕ ЗАБУДУ ТЕБЯ, ДОРОГОЙ ДЖИМ. С ЛЮБОВЬЮ ОТ ХОЛЛИ, ОМАХА, НЕБРАСКА. Кое-кто из девушек оставил свои фотографии — похоже на какой-то бесконечный школьный альбом, грустно подумал Найалл. Самой молоденькой из всех на вид было не больше десяти — сплошные веснушки и скобки на зубах, и, конечно, мечты — мечты о любви. Земля под ногами давно уже превратилась в грязь. Пустые пивные банки и сигаретные пачки покрывали ее сплошным ковром, наподобие только что выпавшего грязного снега. К этому времени дождь уже лил как из ведра — наверное, ему следует возблагодарить за это Небеса, мрачно подумал Найалл, иначе сюда было бы не протолкнуться.
Он огляделся, ища дерево со спиленной кроной.
Вокруг стояла сплошная серая стена дождя, сквозь которую все пни были похожи друг на друга, как близнецы. Прошло не меньше часа, прежде чем Найаллу удалось наконец отыскать место, которое описывала в дневнике Рошин, — за прошедшие годы спиленный дуб разительно изменился, единственная уцелевшая ветка уродливо искривилась в сторону, словно костлявая старушечья рука. Лодыжка нестерпимо болела. Первое, о чем подумал Найалл, когда на полдороге к вершине холма увидел спиленный дуб, — до какой степени это место смахивает на то, где в легенде Джима старый волк напал на принца Оуэна, наложив на него заклятие. Парень с невольной дрожью оглянулся — но вокруг не было ни души, только мокрые ветки со стонами цеплялись друг за друга, раскачиваясь на ветру. Интересно, может, они хотят ему что-то сказать, промелькнуло у него в голове… возможно, он поймет, если как следует постарается? Потом, спохватившись, проглотил уже висевший на кончике языка вопрос…
Похоже, пора сматываться, мрачно подумал Найалл. Судя по всему, здешняя атмосфера слишком сильно подействовала на него. Присев на корточки, он приглядел подходящее местечко между двумя корнями и принялся рыть руками землю. Пропитавшаяся водой грязь чавкала, словно хотела спросить: «Послушай, тебе действительно нужно это делать? Не пора ли вернуться домой, пока кто-нибудь не наткнулся на тебя, копающегося в чужой грязи?»
Конечно, никакого ножа тут нет. О чем он только думает? Это место давно уже превратилось в святилище, куда как магнитом тянет все разбитые сердца, от Франкфурта до Осаки, и так будет еще многие годы. Он уже с ног до головы извозился в грязи и всерьез подумывал, не бросить ли все это к черту. Передать всю имеющуюся у него информацию полицейским, и пусть себе разбираются. Тогда это будет их головная боль, а он вернется домой. Распрямив усталую спину, Найалл встал, слушая, как дождь барабанит по листьям. Почему-то он чувствовал себя полным ублюдком.
Потом глянул вниз еще раз и удивился — что это в яме делает салфетка?
Она уже почти совсем сгнила, но некогда это была прекрасная камчатная салфетка — глядя на оставшиеся несколько дюймов плотной ткани, легко было вообразить остальное. На одном из уголков сохранился даже вытканный букетик цветов — такая салфетка украсила бы любой стол.
Даже уставленный китайским фарфором стол в доме Мойры во время традиционного пятничного обеда.
Рухнув на колени, Найалл судорожно вцепился в расползающуюся под пальцами салфетку. Рошин ни за что бы не зарыла лезвие просто так, сообразил он вдруг, почувствовав, что ударился костяшками пальцев о что-то твердое. Она бы аккуратно завернула его — как и положено хорошо воспитанной девочке из приличной семьи. Трясущимися руками развернув пропитанный грязью узел, Найалл увидел нож, когда-то оборвавший жизнь Джима.
Зазубренное острие, с проступившими кое-где бурыми пятнами. Наверное, когда-то в этих местах была кровь, но от нее остались только ржавые пятна, так что любители сувениров наверняка были бы разочарованы. Торопливо сунув улику в карман, Найалл, несмотря на боль в ноге, поспешил поскорее убраться из леса. Сквозь сплошную стену дождя ему уже стали мерещиться какие-то подозрительные серые тени, подбирающиеся к нему со всех сторон. Появись сейчас на опушке Порик со своими охотниками на волков, окруженные стаей воющих гончих, Найалл, наверное, нисколько бы не удивился.