Но под записной книжкой лежит расчетная — Первого национального банка, и, похоже, доктор Надель последнее время клал на свой счет некие суммы. А именно, 28 декабря, через три дня после того, как Раймонд Макбрайд был обнаружен мертвым в своем кабинете, а потом время от времени в течение всего последнего года, причем суммы вкладов соответствуют числам в записной книжке. Так, 6800 обозначает шесть тысяч восемьсот долларов, положенных на этот счет в декабре, три тысячи двести поступили через несколько месяцев. Остается лишь разобраться с буквами ДРЭВ. Я не вижу ни одного взноса, сделанного непосредственно после смерти Эрни, — ближайший поступил через тридцать один день после того, как до меня дошло страшное известие. Впрочем, не сомневаюсь, что при более тщательном изучении я смогу уловить закономерность.
Но я не сомневаюсь и в том, что здесь чертовски неподходящее место для более тщательных изысканий. Я распихиваю по карманам свои находки, запираю шкафы, выхожу в коридор, поднимаюсь по лестнице, выхожу в вестибюль и успеваю скользнуть в нишу как раз в тот момент, когда измотанный Вэлли входит в морг, чтобы объяснить мистеру Литтлу, что его дорогая Мертл в течение последних десяти часов восстала с одра, каким-то образом вырвавшись из объятий смерти, и была такова.
Неожиданное и внезапное отсутствие базилика вот уже более трех часов заставляет мое тело обходиться без травы, и несмотря на редкие приступы вызванной воздержанием боли, я с удовольствием замечаю, как сама собой исчезает паутина, окутавшая уголки моего сознания. У меня нет особого желания сохранять подобную трезвость в мыслях дольше, чем необходимо, но пока она есть, почему бы не воспользоваться, предавшись серьезным размышлениям?
Нет сомнения, что Джудит, Раймонд, Сара Арчер и существо из переулка заслуживают самого пристального внимания, но если я хочу докопаться до сути дела, следует начинать с начала, хотя бы для того, чтобы оправдать расходы. А значит — с «Эволюция-клуба».
Управляющий ночным клубом Донован Берк встречался с членом Нью-Йоркского Совета и типичной американской девчонкой Джейси Холден, которая бесследно пропала на битком набитой платформе подземки, заставив обезумевшего любовника искать ее по всему северо-востоку Соединенных Штатов. Это факт. Затем Донован Берк покидает Нью-Йорк ради простых, спокойных, провинциальных ценностей Лос-Анджелеса, где открывает ночной клуб, сгоревший дотла, несмотря на команду опытных пожарных и восемь тысяч галлонов воды. Тоже факт. Во время этого пожара Донован Берк рискует жизнью, оставаясь в клубе до тех пор, пока языки пламени не добираются до его тела. Еще один факт. А теперь догадка: Донован Берк, сломленный сердечной драмой, не испытывал особенной привязанности к этому миру.
Возвратимся к разговору с Джудит Макбрайд и ее оценке отношений Донована и Джейси. «Донован и Джейси очень любили друг друга, — сказала она мне вчера, — но трудно представить себе, насколько может изменить отношения неспособность к деторождению». Возможно, Донован просто решил бросить все это дело. Возможно, в самоубийственном отчаянии он сам устроил поджог. Возможно, хватило с него и переодеваний, и лжи, и мучительного сознания, что никогда ему не быть с любимой. Два разных мира и вся прочая ерунда.
И здесь мне весьма кстати оказывается вышеупомянутое просветление головы. Джудит Макбрайд говорила, что доктором, пользовавшим Донована и Джейси, врачом, посулившим Доновану разрушить систему, так хорошо работающую на нас уже триста миллионов лет, генетиком, чьи эксперименты когда-нибудь могут сделать возможной помесь Раптора и Колеофизиса, был не кто иной, как доктор Эмиль Валлардо.
Доктор Эмиль Валлардо.
Д-р Э.В.
ДРЭВ.
И потому через час, после ужасающей пробки на Парк-авеню, по сравнению с которой часы пик в Лос-Анджелесе — это безбрежные просторы Монтаны, я оказываюсь в личном кабинете доктора Эмиля Валлардо в ожидании прибытия хозяина. Даже если моя любительская расшифровка слова «ДРЭВ» в записках Наделя неверна, все равно, лучше начинать отсюда. Валлардо — «доктор крути-верти», как его называли на собраниях Совета по причине слухов, будто он использует центрифуги в своих генетических экспериментах, — может, и не знает ничего по интересующему меня делу, но Эрни всегда учил, что случайных совпадений не бывает. Если имя попадается более одного раза, это имя следует проверить.
Доктор Валлардо в данный момент отсутствует, сообщила мне секретарша, но он может вернуться в любую минуту. После промывки ее мозгов всей элегантностью и просушки их всей искренностью вашего покорного слуги секретарша оказалась достаточно любезной, чтобы предложить мне кресло в кабинете доктора, и хотя я сильно подозреваю, что Валлардо не одобрил бы ее решения, самому мне гораздо больше нравится погрузить свой зад в мягкую кожу, нежели оставить его потеть на жестком виниле скамьи в приемной. По крайней мере, я могу убить время, изучая многочисленные дипломы и сертификаты, развешанные на обитых деревянными панелями стенах. К сожалению, мне это не дает ничего, кроме чувства собственной интеллектуальной неполноценности.
Дипломная работа в Корнелле. Солидно. Я знавал одного Стегозавра, который учился в Корнелле, а теперь зарабатывает себе на жизнь, возясь с машинами. Ладно, он их проектирует, но все же… Медицинская степень по акушерству в Университете Джона Хопкинса. Еще солидней. О, в придачу докторская по генетике в Колумбийском. Видать, проблема в том, что у парня слишком много слов после собственного имени — Эмиль Валлардо, доктор медицины, доктор философии, акушер-гинеколог. Звучит и вполовину не так славно, как Винсент Рубио, частный детектив. Моя-то добавка куда круче, по крайней мере для телевизионного сериала.
— Я так редко принимаю посетителей, — доносится у меня из-за спины голос, окрашенный, без сомнения, легким акцентом, хотя я и не могу сказать, каким именно. Эдакое европейское попурри. — Удел ученого — одиночество: не правда ли?
— Полностью с вами согласен, — откликаюсь я. Доктор Валлардо, большая жирная скотина с большой жирной улыбкой, пожимает протянутую руку и ну качать ее, точно домкратом. Левая рука у него явно послабее: она исступленно дрожит, возможно, вследствие частичного паралича.
— Рад вас видеть, — говорит он. Может, какие-то голландские интонации? Его запах, смесь анисовой настойки, пестицидов и чистящих паст, ничего не сообщает о происхождении хозяина. — Желаете кофе? Содовой? Минеральной? Да, да?
Я отказываюсь от напитков, хотя в горле у меня слегка пересохло.
— Я частный детектив из Лос-Анджелеса, — сообщаю я, и он тут же кивает, так что плечи его вздымаются горными пиками. — У меня к вам несколько вопросов, это не займет много времени.
— Да, да, Барбара сказала. Я буду счастлив помочь вам с… формальными вопросами, как всегда. — Улыбка его все шире, и — боже милосердный — я начинаю верить, что она вполне искренняя. — С чего начнем?
— Ваша работа здесь… просто восхитительна. Возможно, стоит начать с ваших экспериментов?
— Моих экспериментов? — повторяет он, подразумевая: каких из миллионов?