— Да, это так.
— Вы называли ее прелестной девушкой, если мне не изменяет память.
— Верно.
— Так почему вы решили нанести ей удар в спину? — Терпеть не могу бесцеремонность, но мне явно не по нраву все эти прелюбодеяния. Не может, что ли, народ сдерживать страсти? Конечно, два часа назад я и сам был готов сыграть в чародея-любителя, сорвать скатерть из-под нашей греческой еды и в порыве страсти швырнуть Сару на голые доски, но то было два часа назад, а с тех пор я вполне владею собой.
— Джейси тоже не святая была, — говорит Джудит. — У нее имелись свои недостатки.
Если не считать ее склонности к хорошо организованным исчезновениям и плохо организованным похищениям, она кажется мне довольно симпатичной.
— У них появились проблемы, прежде чем вы стали встречаться?
— Нет, насколько я знаю.
— Кто из вас первый начал ухаживать?
— Это было обоюдное влечение.
— Кто из вас начал первый? — настаиваю я, чувствуя себя отцом, желающим выяснить, кто из детей разбил вазу в гостиной.
— Я, — признает наконец Джудит.
— Вы соблазнили его?
— Называйте этот так, если хотите.
— Почему Донован? Почему не кто-нибудь, еще не связанный обязательствами?
Теперь Джудит отводит глаза. Положив морду Карнотавра мне на плечо, она устремляет взгляд куда-то в сторону дирижера.
— Донован и Раймонд… они были так близки.
— Так вот почему вы выбрали его — из-за дружбы с вашим мужем?
— Да. Хочу, чтобы было ясно, у меня не было намерения причинить боль Раймонду. Но узнай он вдруг об этом романе… почему бы немного не пострадать. Я выбрала его доверенное лицо, чтобы он почувствовал себя преданным, как чувствовала себя я сама. То было деловое решение — во всех отношениях.
— Я полагал, что Донован работал в «Пангее» под вашим руководством. И был не особенно связан с вашим мужем.
— Профессионально, да. Донован был менеджером увеселительного заведения, а Раймонд лично этим не занимался. Но какое-то время они были приятелями. Дружками по гольфу. Давно, когда мы только-только перебрались в Нью-Йорк.
— Около пятнадцати лет назад?
— Вот именно.
— А где вы жили до этого?
— В Канзасе. Ах, прошу вас, то была такая тоска. Не хочу говорить об этом.
Ладно. Я тоже не хочу говорить о Канзасе.
— Джейси вас уличила?
— Знаете, — размышляет Джудит, — одно время я думала, что нам удивительно ловко удается держать ее в неведении.
— Но оказалось, что это не так.
Она качает головой:
— Нет. Ничего нам не удалось. Теперь-то я знаю.
— Вот как? И откуда же?
— Просто знаю. А через две недели она пропала.
— А еще через несколько месяцев…
— Я уволила Донована, — закончила Джудит.
— Очень мило с вашей стороны. Донован, надо полагать, был на седьмом небе от счастья. Ни женщины, ни работы, незачем жить дальше.
— Вы не понимаете. Без Джейси он помрачнел и замкнулся в себе. Забросил клуб, бумаги в беспорядке. Он… он стал…
— Бесполезен?
Ответа я не получаю. Фокстрот подходит к концу, но оркестр не дает нам передышки. Начинается зажигательное танго, и я тут же встаю по стойке «смирно» — спина прямая, как шомпол, колени чуть согнуты, рука обвивает талию Джудит-Карнотавра.
— Танцуете танго? — спрашиваю я, и она отвечает без слов, идеально прогнувшись в моих руках. На площадку выходит множество пар, и хотя в результате получается изрядная толпа, мы с миссис Макбрайд здесь Джинджер и Фред, кружащиеся и топающие именно там и когда это нужно.
— Вы хорошо двигаетесь, — говорит Джудит.
— Зачем вы сказали, что ваш муж был убит огнестрельным оружием?
— Потому что так оно и было. — Два-три — прогнулись!
— Повторяю вопрос…
Освободив руки, она толкает меня в грудь, будто пытаясь уйти. Но я крепко держу ее за талию, так что никуда ей не деться. Я заставляю ее продолжить танец.
— Думаете, вы все поняли, — ухмыляется она, — но это вовсе не так. Вы понятия ни о чем не имеете.
— Может, вы сможете мне помочь. Начав, к примеру, с того, зачем вы солгали.
— Я не лгала. Я покажу вам снимки с места преступления, мистер Рубио, так что вы сами увидите пулевые отверстия и убедитесь…
— Я видел снимки с места преступления, — говорю я, и это заставляет ее замолкнуть. — Причем настоящие.
— Я не знаю, что вы имеете в виду.
— Неотретушированные. Оригиналы, — сурово шепчу я прямо в ухо костюма на ее костюме. — Те, на которых ваш муж чуть ли не пополам разодран когтями, со следами зубов по всему телу…
Опустив руки, она прекращает танец. Ее охватывает дрожь:
— Мы можем поговорить об этом в другом месте?
— С превеликим удовольствием.
Я увожу миссис Макбрайд с танцевальной площадки, причем наши старания вознаграждаются заслуженными аплодисментами. В конце концов я нахожу дверь, откуда можно попасть во дворик с фонтаном, парой деревьев и скамейкой. За второй, звуконепроницаемой дверью остаются звуки танго. С тяжелым вздохом Джудит садится на скамейку и стягивает верхнюю часть костюма Карнотавра, являя осенней прохладе голову и туловище. Теперь передо мной человек с толстыми зелеными ногами и хвостом, похожий на пьяного дина, который не с того конца принялся натягивать оболочку.
— У вас остались те сигареты? — спрашивает Джудит. Я кидаю всю пачку, и она прикуривает. Дым вьется у ее головы; она глубоко затягивается.
— Зачем вы подделали фотографии? Зачем заставили лгать Наделя?
— Я не подделывала. Я попросила кое-кого.
— Кого?
Она бормочет имя.
— Кого? — стою я у нее над душой. — Я не слышу.
— Валлардо. Я попросила обо всем позаботиться доктора Валлардо.
Теперь все встает на свои места — вот кто переводил деньги на счет Наделя. Не могу поверить, что все сошлось так быстро.
— Теперь я могу вас арестовать. Не официально. Однако я могу выслушать ваше признание и убедиться, что копы обойдутся с вами, как подобает.
Она снова встает и начинает мерить шагами дворик.
— Признание? В чем же это мне признаваться?
— Убийство мужа — это все-таки преступление, миссис Макбрайд.
— Я не делала этого! — Я чуть не обжегся, так горячо ее возмущение.
— Прекрасно, так у вас… и алиби имеется?