— Да. Кровь взывает к крови, как говорят, даже если кровь эта дурна. Горазон помог убить своего брата в битве при Виж-жуне, и доспехи должны были сохранить память об этом. И теперь, после стольких лет, они восстали и жаждут возмездия — пусть даже Горазон и должен быть мёртв уже много веков.
— Но он не мёртв. Кровь взывает к крови, ты сама сказала. Они должны были знать, что он всё ещё жив. — Норрек покачал головой. — Но это не объясняет, почему они ждали так долго. Боги! Это же безумие!
Кара взяла его за руку:
— Горазон должен дать ответ. Каким-то образом нам надо найти путь обратно к нему. Я чувствую: он наша единственная надежда положить конец проклятию Полководца.
— Положить конец, говорите? — проскрипел откуда-то нечеловеческий голос. — Нет… нет… Этот хочет совсем другого…
Взгляд Кары устремился куда-то мимо Норрека, который тоже повернулся.
— Смотри… — только и выдохнула колдунья.
К ним рванулось нечто, напоминающее острое как игла копьё. Оно бы наверняка попало Норреку прямо в голову, но в последний момент Кара оттолкнула его в сторону. К несчастью для них обоих, губительная пика, не задержавшись, продолжила свой неотвратимый полет — и глубоко погрузилась в грудь женщины.
После чего сразу отдёрнулась. Кара задохнулась и упала. Кровь мгновенно пропитала рубаху. Норрек на миг оцепенел, но, понимая, что ничего сейчас не может для неё сделать, иначе тоже погибнет, опытный боец развернулся, чтобы встретиться лицом к лицу с напавшим.
Однако перед наполнившимися ужасом глазами солдата предстал не воин, а порождение ночного кошмара. Больше всего оно походило на гигантское насекомое, но вылупиться такое могло разве что в Аду. Пульсирующие вены оплетали жуткое тело. То, что человек принял за копьё, в действительности было одним из чудовищных придатков твари, длинной, серповидной лапой, кончающейся смертоносным остриём. Под серпами сжимались и разжимались кулачки гротескных скелетообразных рук. Каким-то образом массивный ужас ухитрялся поддерживать своё тело на двух выгнутых, словно сломанных под острым углом, задних лапах, какие бывают у богомола, которого это существо так напоминало.
— Этот пришёл сюда в поисках предательницы, блудной ведьмы, но эта добыча гораздо лучше! Долго же этот охотился за тобой, за силой, которой ты владеешь…
Даже ошеломлённый, Норрек знал, что этот демон — никем иным существо быть не могло — имеет в виду доспех, а не человека.
— Ты убил её! — только и выпалил он.
Богомол наклонил голову, с одной его серповидной лапы капала кровь.
— Одной смертной меньше, какая разница. Где ведьма? Где Галеона?
Он её знает? Норрек не нашёл этот факт удивительным. Он сразу догадался, даже без всяких чар доспехов, что почти вся её история — ложь.
— Мертва. Латы убили её.
По тому, как демон втянул в себя воздух, Норрек увидел, что он поразился:
— Она мертва? Ну конечно! Этот чувствовал что-то странное, но такого даже не подозревал!
И он громко заскрежетал — солдат сперва принял звук за признак ярости. И лишь по прошествии некоторого времени до него дошло, что чудовищное насекомое смеётся.
— Связь разрублена, а этот ещё странствует по долине смертных! Цепочка порвана, но кровное заклятие сохранилось! Этот мог покончить с ней давным-давно! Какой же дурак Ксазакс!
Норрек воспользовался весельем демона, чтобы взглянуть на Кару. На груди её расплылось чёрное, ещё чернее рубахи, пятно, но с того места, где он стоял, солдат не мог различить, дышит ли она. Ему было несказанно больно — та, которая пыталась спасти его, умирала на его глазах, а он ничего не мог сделать.
Вспыхнув от гнева, Норрек шагнул к богомолу, или, по крайней мере, попробовал шагнуть. Его ноги, как и все тело, отказались повиноваться ему.
— Проклятие! — взревел он, обращаясь к доспехам. — Только не сейчас!
Ксазакс перестал смеяться. Тёмно-жёлтые шары его глаз вперились в беспомощного человека.
— Дурак! Думаешь, ты можешь командовать величием Бартука? Этот собирался содрать доспехи с твоего холодного трупа, но теперь Ксазакс видит, что это обернулось бы грубой ошибкой! Ты нужен — по крайней мере, на какое-то время!
Богомол поднял одну из лапок-серпов и потянулся к нагруднику панциря. Левая рука Норрека мгновенно метнулась, но не для защиты. Напротив, к его ужасу, она одобрительно потрепала придаток демона.
— Ты будешь целым, ведь так, да? — спросил Ксазакс панцирь. — Ты жаждешь вернуть шлем, с которым был так долго разлучён? Этот может отвести тебя к нему… если хочешь.
В ответ нога в сапоге шагнула вперёд. Даже Норрек понял, что означает это движение.
— Тогда нам надо идти… только быстро.
И богомол повернулся, отправившись первым.
У Норрека не было выбора — он последовал за богомолом, и вскоре доспехи шагали рядом с демоном. За спиной солдата оставалась Кара, из которой вытекали последние капли жизни, но для неё он мог сделать не больше, чем для себя. В некотором смысле Норрек завидовал бледной женщине. Страдания колдуньи уже заканчивались; его же мучения вскоре станут только хуже. Последняя надежда рассыпалась в прах.
— Да помогут мне Небеса… — прошептал он.
Богомол, несомненно, обладал острым слухом, поскольку немедленно повернулся и набросился на безнадёжные слова:
— Небеса? Никакие ангелы не придут тебе на подмогу, глупый человечек! Они слишком боятся! Они слишком трусливы! Наши силы пришли в мир, хозяин демонов пробудился, а человеческий оплот Лат Голейна ждёт вскоре ужасный конец! Небеса? Лучше тебе молиться Преисподней!
И, продолжая двигаться туда, куда вёл его демон, Норрек не мог справиться с мыслью, что слова богомола могут быть правдой.
Кара чувствовала, как угасает в ней жизнь, но сделать ничего не могла. Демоническое создание, которое она видела, двигалось с нечеловеческой скоростью. Возможно, она спасла Норрека, но даже в этом колдунья сомневалась.