Фернандо вдохновенно цитировал великого мастера под грозившим дождем свинцово-серым небом.
Яркая вспышка на миг осветила смуглую худощавую фигуру Фернандо; в его черных глазах таилась некая магия. В воздухе слышались звуки несуществующей музыки, веяло ароматными травами, дикими пряностями.
Мы все больше удалялись от дома, пока не оказались на скалистом утесе, откуда открывался вид на море, на крестьянские поля и на сосновую рощицу над белыми уступами побережья. Фернандо предложил мне встать рядом и приготовился заняться тао, [96] но прежде заговорил со мной о ведических гимнах, об аскетах садху, [97] о мудрецах риши, [98] о народных танцах, о плясках животных, об искусстве самозащиты, о буддийских традициях и об умении правильно ходить, бегать, прыгать, драться и карабкаться. Все это было заложено в самой природе; многое могли продемонстрировать животные, на равных с нами населяющие эту планету. Фернандо говорил о мастерах боевых искусств, о тех движениях животных, что легли в основу тао и ката.
— Ты слышал, что буддийские монахи в своей технике самообороны применяли знания о пропорциях человеческого тела, знания механики о приложении энергии, знания психологии о снятии стресса?
— Да, читал кое-что.
— Так вот, когда мы говорим о ци… [99]
— Извини, Фернандо, а как выглядит Ди Сунсы?
— Хочешь с ним познакомиться?
— Я уже сказал, что, возможно, смогу отправиться с вами.
— Нет, я имею в виду — прямо сейчас.
— Он здесь?
— Мы можем его увидеть.
Едва Фернандо произнес эти слова, волосы у меня на теле и на затылке зашевелились, по спине пробежали мурашки — давала о себе знать боязнь неизвестного.
— Дыши глубоко и следуй за мной. Однако Фернандо не двинулся с места.
Потом сосредоточился и приступил к первому тао.
Я шел с ним вровень, пока мы не перешли к Кругу. [100] Тут я отстал от Фернандо, но всеми силами старался ему подражать. После двадцати или тридцати минут концентрации и физических упражнений мы оба уселись и стали смотреть в затянутое тучами небо — в ту точку, где должно было находиться солнце. Ноги сложены в классической позе Будды, глаза закрыты.
Индус прошептал тихо, почти неуловимо:
— Следуй за моим дыханием, иди по пути воздуха, наполняй свой дух, черпай энергию космоса, лети, пока не доберешься до нужного места в сельве Панамы.
Я попытался двинуться вперед по волнам своей концентрации, через громадные сгустки энергии, которые в ответ хлестали меня по лицу. Незримый космос становился все плотнее, путешествие требовало все больших усилий.
Я взлетел с берега острова Свети-Клемент, поднялся ввысь, оставляя под собой поместье Динисов, пролетел над островком, увидел далеко внизу Хвар; потом и Хорватия стала уменьшаться, и я разглядел очертания Италии, затем — Европы. Воздух перестал быть плотным, здесь ничем не пахло, я больше не чувствовал холода и влаги, лишь по временам меня обволакивал легкий парок. Силы притяжения больше не существовало, земные ландшафты остались далеко внизу. Я слышал приглушенный рокот, видел прозрачное облачко впереди, а в нескольких километрах подо мной простиралось море.
Потом начался головокружительный спуск. Я испугался, что разобьюсь о воду. Я увидел рыб, обитателей морских глубин; потом вдали показалась суша. Наверное, я видел Америку: острова, океан и необозримый темно-зеленый, почти черный лес. Меня манило трепетание сельвы, рык хищников, птичий щебет.
Я приземлился на ноги с изяществом ангела.
В деревне, где я оказался, меня никто не замечал, и я двигался бок о бок с местными жителями, словно призрак. Войдя в просторную хижину, я увидел там старика, медитирующего при зажженных свечах перед статуей Будды.
— Ты — мастер Ди Сунсы?
— Он самый. Мой дом — твой дом.
— Не знаю, сон это, бред или я умер.
Старец рассматривал меня пристально, молча, и я вбирал в себя его мысли, как воздух, которым дышал. Ди Сунсы оказался высоким, худощавым, мускулистым; я почувствовал его мощную энергетику.
— Средоточие силы — мозг, но ты должен уметь направлять эту силу.
Я слышал мудреца, хотя тот не проронил ни единого слова, не сделал ни единого жеста. Только спокойствие, медитация, чистый разум, передающийся через энергию космоса.
У учителя было приятное лицо, прямые волосы, небольшая бородка. Его шапочка походила на укороченный поварской колпак. Взгляд его завораживал и проникал вглубь, темные раскосые глаза передавали все мысли и чувства; во взгляде мастера угадывалась его душа — так можно увидеть предметы, находящиеся за тончайшим шелковым занавесом.
Ди Сунсы приложил руку к моему лбу; это был его единственный жест…
* * *
…А после я услышал голос Фернандо, старавшегося меня разбудить, и вернулся к своему индо-португальскому другу.
Фернандо удивили мои способности, я же был счастлив, полон энергии и чувствовал себя новым, удачливым человеком.
Я и вправду стал другим. Не знаю, сколько времени я провел со старым китайским мастером, учителем Хосе Луиса Асеведо, — для Фернандо я покинул свое тело не больше чем на час, но для меня обретение знания могло растянуться и на два, и на три года.
Теперь мои движения стали легкими, я почти не замечал своего тела, боли в спине, артроза в больших пальцах, проблем с желудком из-за переедания. Но самое главное заключалось в другом: мне казалось, теперь я знаю то, чему никогда не учился. Я приобрел знания, которые отныне подспудно будут таиться в моем мозгу — по крайней мере, мне так казалось. Вполне допускаю, что все это было лишь плодом моего воображения; но, судя по тому, как поглядывал на меня Фернандо, это все-таки было правдой, а не иллюзией.
Закапал мелкий, почти неосязаемый дождик, и меня зазнобило. Я глубоко, очень глубоко вздохнул, пытаясь убедить себя, что мне как раз нравится такая прохлада. Дрожь утихла, но я машинально обхватил себя руками — и тут заметил, насколько сильными стали мои ладони. Я продолжал себя ощупывать — какими мощными и мускулистыми сделались мои руки и грудь! Ноги стали крепкими, жилистыми, выносливыми ногами футболиста.