«Со мной все в порядке. Если бы только кто-то заткнул пение этой публики».
Послышался легкий стук в дверь, и она открылась. Тара не видела, кто пришел, но по звуку уверенных шагов поняла, что явился Шон.
— Что тебе надо?
— Навестить Клио, — сказал Шон. — Как она?
— Спит.
Он поставил стул рядом с кроватью и сел. Говорил он тихо, чтобы не разбудить Клио.
— Послушай. Спасибо, что сегодня поддержала меня. Ради спасения ее жизни.
— Я была просто вне себя, — сказала она. — Я бы дала тебе убить моего отца, лишь бы доказать мою точку зрения.
— И что же это за точка зрения?
— Не знаю. Я не могла выразить ее в словах.
— Просто гнев?
Она промолчала.
— Я не хотел злить тебя. Ты это понимаешь?
Она кивнула.
— Ты знаешь, чего я хочу?
— Да.
— Так чего же я хочу, Тара?
— Любви.
Она не смотрела на него, но знала, что он улыбается своей шкодливой улыбкой. «Это правда, — подумала она, — именно этого ты и хочешь. И меня, и всех, и как-то ты этого, скорее всего, добьешься. Один за другим, мы сдадимся. Все покорятся, кроме меня, но, может быть, и я готова подчиниться. Вот где источник ярости. И желание, чтобы ты скорее коснулся меня. Попытался трахнуть меня. И то ли я убью тебя, ты, проклятый член, то ли ты одолеешь меня, и я беспрекословно и полностью сдамся и превращусь в серое ничтожество, и после этого ничья жизнь больше не будет меня интересовать».
Но он даже не сделал попытки прикоснуться к ней.
Он всего лишь посидел еще с минуту в сгущающихся сумерках, не произнеся ни слова. А потом вышел.
БАРРИС знал копа, который дежурил перед ярмарочным полем: его звали Мимс. Он был из полиции округа. Баррис работал с ним в отряде по пресечению поставок наркотиков.
— Привет, Мимс.
— Что случилось, Баррис?
— Расследую кражу.
— Здесь?
— Ага.
Все прошло как и полагается. Мимс взмахом руки позволил ему войти. Никакого излишнего любопытства, никаких расспросов. «Если бы я тоже целый день парился здесь, мне тоже было бы плевать, кто приходит, а кто уходит».
Мимо большого домика он выехал на травянистую лужайку; с трех сторон она была окружена лесом, а с четвертой был пруд. Небо еще багровело закатом, но среди деревьев уже начала сгущаться темнота. Появились светлячки. Поклонники Шона сдвигали столы, располагались на траве и на крылечке большого дома. Как их много. И все они подозревают Барриса: их глаза настороженно следят за ним.
Подошел какой-то человек. С детским лицом, одетый как пугало, но тем не менее держал он себя, словно находится при исполнении обязанностей. Баррис опустил окно машины.
— Я бы хотел поговорить с Шоном Макбрайдом.
— Он занят.
— Можете передать ему, что его хочет видеть офицер из отделения полиции Брунсвика?
— По какому поводу?
— Просто скажите ему, что я здесь, ладно?
Человек пожал плечами и отошел.
На Барриса откровенно глазели разини. Баррис в упор посмотрел на них. Да, тут явно чувствуется атмосфера какого-то чертова культа.
Через несколько минут к нему стремительно подошел Шон Макбрайд; когда он пересекал поле, за ним тащились полдюжины прислужников.
— Офицер? — обратился к нему Макбрайд.
— Можем мы минутку поговорить? — спросил Баррис.
Он открыл пассажирскую дверцу, и Макбрайд оказался в машине. Затем Баррис снова запер дверцу, поднял окно и заботливо спросил:
— Вам не слишком холодно? Вас не продувает?
— Со мной все в порядке.
Поклонники Макбрайда стояли в отдалении от машины, беспардонно разглядывая ее, словно она была чем-то вроде аквариума.
— Вы уже привыкли к этому? — спросил Баррис.
— К чему?
— К всеобщему вниманию.
Макбрайд улыбнулся:
— А я думаю, это внимание к вам. Ко мне-то они привыкли. — Его улыбка казалась естественной, не вымученной. — Итак, скажите мне, офицер, что я могу для вас сделать?
— О, я просто хотел поинтересоваться. Вы заходили в гастроном Чамми на другой день после того, как выиграли лотерею? Помните?
— Да.
— Зачем?
Макбрайд снова непринужденно улыбнулся. Он был в прекрасном настроении. Еще один, поджариваясь в полицейском автомобиле, ерзает и потеет — но не Макбрайд.
— Ах да. Сейчас это выглядит глупо. Но мне просто хотелось вернуться туда, где все это случилось, — вы понимаете?
— Девушка за кассой сказала, что вы ничего не знали. Пока она вам не сказала.
— Чего не знал?
— Что вы все выиграли джекпот.
— Совершенно верно. Мы решили держать все в секрете.
Баррис внимательно рассматривал его. Трудно что-то увидеть за этой чертовой ухмылкой. Что ж, ладно. Пора выкладывать свой козырь.
— Сэр, вы знаете человека по имени Ромео Здерко?
— Почему вы спрашиваете? — без промедления отреагировал Макбрайд.
— Потому что хочу слышать ответ, сэр.
«Вперед, соври мне. Я с удовольствием послушаю твою ложь».
Но тут на удивление спокойно ровным голосом Макбрайд сказал:
— У Ромео какие-то неприятности? Я привык считать его своим лучшим другом.
— Привыкли?
— Ну да.
— А больше не считаете?
— Нет.
— Что случилось?
— Как-то раз… Примерно в пятницу. Он зашел узнать о миссионершах.
— Кто они были?
— Две девушки. Они жили здесь. Но уехали.
— Почему вы называете их миссионершами?
— Так они и были ими. Из Миссури.
— И куда они направились?
— Не знаю, но мне известно, что они перестали заниматься миссионерством.
— Перестали?
— Я слышал, как они выяснили, что оно не дает денег. Хотя продолжали обитать здесь. Я слышал, что одна из них стала стриптизершей.
— Где?
Он пожал плечами:
— Ну, вот этого я уж не знаю.
РОМЕО первым делом с утра позвонил Пирату Питу, описал «сокол» и сказал, что хочет продать его за шестьсот долларов.
Скоро ему позвонил этот оболтус; говорил он так, словно рот у него был набит камнями.