Джонстон помолчал, а потом пробормотал как-то бессильно:
— Я тут ничем не могу помочь.
Его слова повисли в темноте.
Невидимый человек спокойно продолжал:
— Нам нужен отвлекающий ход. Козел отпущения, на которого можно будет все свалить.
Джонстон трусливо съежился.
— Я сделаю все, что в моих силах, но это же должно было быть рутинное отмывание.
Пожарнов откликнулся без промедления.
— В нашем деле, мистер Джонстон, не бывает ничего рутинного, — бросил он. — Вы должны были знать об этом.
Когда Эрнст наконец заговорил, его слова посыпались слишком быстро, натыкаясь друг на друга:
— Да, я как раз хочу вам помочь, но вы должны понять, каково мое положение в банке. Если хотя бы повеет скандалом, то со мной все будет кончено. Тогда я уже ничем не смогу вам помочь. Вызволить ваши деньги станет еще труднее.
Его растерянность привела Пожарнова в бешенство.
Джонстон чувствовал совсем рядом теплое дыхание невидимого человека. У него на затылке волосы встали дыбом.
— Что ж, будем надеяться на то, что никаким скандалом не повеет. Как я уже говорил, нам нужен козел отпущения.
Джонстон обернулся на голос, но так и не смог разглядеть в темноте черты этого человека.
— Может быть, мы сможем представить все как еще один скандал с зарвавшимся маклером, — запинаясь, выдавил он. — Может быть, нам удастся сделать упор на несогласованные убытки. Если банк выяснит, что мы действовали в нарушение постановлений КЦБ, то никто не захочет привлекать внимание к случившемуся. Нарушение сыграет нам на руку, поскольку огласка будет стоить банку лицензии. — Он помолчал, сосредоточенно размышляя. — Если мы переведем весь огонь на кого-то другого, тогда вряд ли кому-нибудь захочется копаться в этом дальше и вы получите свои деньги. Это наш единственный выход.
Мужчины внимательно слушали его.
Наконец Пожарнов кивнул.
— Пожалуй, это то, что нам нужно. У вас есть кто-нибудь на примете?
Джонстон не колебался ни мгновения.
— Есть.
Пожарнов выпустил в него струю ядовитого дыма.
— Ну и как же нам завалить этого козла отпущения?
Невидимый человек рассмеялся.
— Мы же в Америке. Достаточно будет просто показать его по телевизору.
Пожарнов уставился на него сквозь темноту.
— Надо сделать все как можно быстрее, чтобы он рухнул и больше не смог подняться.
Последовала небольшая пауза, после чего он резко добавил:
— Есть еще кто-нибудь, кто может вывести следствие на нас?
Джонстон замялся.
— Есть еще один человек. Только один.
Уолл-стрит, Манхэттен
Джон становился все более рассеянным, и окружающие начали замечать, что он никак не может сосредоточиться. Среди маклеров трудно было сохранить что-либо в секрете. Люди, присутствующие в операционном зале, заподозрили, что происходят какие-то серьезные неприятности.
Поэтому Джон нисколько не удивился, когда к нему подошел Том Эдвардс, тридцатидвухлетний выпускник Гарвардского университета, его соперник. Совсем недавно Эдвардс получил повышение, был назначен главой отдела производных ценных бумаг. [21] В своих отделах оба достигли потолка, возможности дальнейшего роста для них сильно ограничились. Тот и другой считались потенциальными кандидатами в директора. Если бы открылась вакансия, то Джон и Том вступили бы в борьбу за нее. Каждый из них при этом давил бы на свои рычаги. В подобных ситуациях проигравший нередко упускает не только желанную должность, но и свою репутацию.
— Привет, Том! В чем дело? — без воодушевления спросил Джон.
— Я просто хотел узнать, коснулась ли тебя та безумная сенсация, которая взбудоражила казначейство после вчерашнего аукциона? — спросил Том и самодовольно усмехнулся.
Как всегда, он был одет очень простенько, рубашка от Армани, брюки и туфли от Гуччи.
— С чего ты так решил?
— Я понимаю, что твои операции — это твое дело, но все же от меня не укрылся размер пакета, который ты продавал себе в убыток. В воздухе запахло неприятностями? — Том даже не пытался скрыть свое злорадство по поводу подобной перспективы.
— Учитывая характер производных ценных бумаг и баланс твоего отдела, я понимаю, что в воздухе витает много неприятных запахов. Даже самый дорогой лосьон после бритья не в силах их скрыть, Томми, мальчик мой. Но спасибо за участие. Я тронут.
Однако отделаться от Тома было не так-то легко.
— К концу дня, приятель, наши результаты, как правило, переплетаются, так что я, естественно, слежу за твоими итогами, как и ты, вне всякого сомнения, следишь за моими.
— Не обольщайся. Я и не подозревал, что твой отдел заработал столько, что имело бы смысл обращать на это внимание.
Тут уже Том не смог скрыть свое раздражение.
— За рынком производных ценных бумаг будущее, хотя они и не сразу начинают приносить доход. Но ты, по-моему, способен разбираться только в самых примитивных экономических вопросах. Все хоть сколько-нибудь сложное выходит за рамки твоего понимания. В конце концов, что можно ожидать от человека, приехавшего с колониальной окраины?
— С окраины, значит! — Джон проглотил наживку. — Да что ты знаешь об Австралии? Я ведь тоже не покривлю душой, если скажу, что самые глупые и бестолковые из всех тех, с кем мне довелось работать, — это выпускники экономического факультета Гарварда. В наши дни эти так называемые специалисты идут по десять центов за дюжину. Чтобы добиться успеха, нужно нечто большее, а у тебя, насколько я вижу, подобного нет и в помине.
Том шумно выдохнул.
— Да, я чуть было не забыл, какой ты у нас умный. Наверное, ты превзошел самого Гарри Гудини, [22] если можешь зарабатывать деньги, продавая облигации на слабом рынке. Для меня это слишком умно. Мы, выпускники Гарварда, так зарабатывать деньги не умеем, в отличие от какого-то проклятого иностранца, которому посчастливилось получить «зеленую карту». [23]