– Здравствуйте, Александр Ермолаевич! – приветствовал его Гуров.
– Добрый день, Лев Иванович! – в тон ему ответил садовник.
– Вы уже знаете, что случилось?
– Да, мне Сергей сказал, когда открывал ворота. Могу сказать одно: это ужасно. Татьяна была, конечно, не таким милым человеком, как Настя или ее брат, но все равно ее ужасно жаль. У меня, как я об этом узнал, все из рук валится.
– Но вы, я вижу, тем не менее успешно работаете, – заметил Гуров. – Вон сколько успели сделать.
– Заставил себя – и работаю. Это я давно у себя такую привычку выработал. Что бы ни случилось – надо работать. Привычное дело успокаивает, дает какую-то отдушину.
– Хотя эта ваша работа, скорее всего, уже никому не нужна, вряд ли жизнь на вилле «Аркадия» продолжится, как прежде. Мне кажется, Кривулин здесь жить уже не будет. Может, продаст ее, может, просто уедет.
– Я тоже об этом думал, – признался садовник. – Ну, и что с того? Розы-то ни в чем не виноваты. За садом все равно надо ухаживать, сколько бы хозяев в нем ни сменилось.
– А вы рассчитываете здесь остаться после смены владельца? – поинтересовался Гуров.
– Почему бы и нет? – пожал плечами Вишняков. – Я этот сад знаю как свои пять пальцев. Лучше меня за ним никто ухаживать не сможет.
– Похоже, вы не слишком сочувствуете Кривулину и не расстраиваетесь по поводу грядущей смены хозяина.
– А чего мне расстраиваться? Кривулин мне не друг, не брат и даже не коллега.
– Скажите, Александр Ермолаевич, как вы провели вчерашний вечер? Где были?
– Я ожидал этого вопроса, – признался садовник. – Вечер я провел, как всегда, дома. Это может подтвердить моя жена, а также соседка Изольда Ашотовна – она меня попросила показать, как правильно прививать яблоню, и я ей объяснял. Мы с соседкой общались с восьми и почти до десяти часов. А потом я отправился спать.
– А сегодня во сколько прибыли в усадьбу?
– В половине девятого.
– Пешком?
– Да, пешком.
– По дороге кого-нибудь видели?
– До поворота на усадьбу – да, многих видел. И отдыхающих, и наших, из поселка. А как свернул на дорогу к усадьбе – нет, никого.
– И здесь, в усадьбе, вы сегодня видели только одного Жилкина?
– Да, только его.
– Вы мне в прошлый раз признались, что знали о том, что Осипова встречается с охранником Глушаковым и что для этих свиданий они используют оранжерею. А о том, что Осипова шпионит за хозяином виллы, вы знали?
– Татьяна… шпионила? – удивленно спросил Вишняков. – Нет, откуда я мог знать? Невероятно…
– Неужели так уж невероятно? – поинтересовался Гуров. – Разве Осипова и Кривулин были идеальной парой? У них царил мир да любовь?
– Если честно, то нет, – признался садовник. – Идеальной парой они не были.
– Я вас очень прошу, Александр Ермолаевич, постарайтесь напрячь вашу память и расскажите все, что вы знаете об их отношениях в последнее время. Разумеется, то, что происходило внутри дома, вы слышать и видеть не могли. Но, думаю, иногда они разговаривали и на свежем воздухе, и часть этих разговоров вы наверняка слышали.
– Да, кое-что я слышал, – угрюмо произнес садовник, – хотя предпочел бы не слышать.
– Ругались?
– Да. Причем очень грубо. Не скупились на выражения.
– А о чем шла речь? Кто кого обвинял?
– Ну, там были взаимные обвинения…
– Кривулин обвинял Татьяну в том, что она у него под носом связалась с Глушаковым, с этим ничтожеством? Так?
– А вам уже кто-то рассказал? – догадался Вишняков.
– Нет, мне никто не рассказывал, – покачал головой Гуров. – Просто я сделал предположение, исходя из своего понимания ситуации. И, видимо, угадал. В этом состояло главное обвинение?
– Ну да, они об этом раза два говорили.
– Кривулин угрожал Осиповой?
– Ну да… Хотя – как угрожал? А то вы подумаете, что он грозился ее убить! Нет, этого не было. Он обещал ее выгнать из усадьбы и потом, уже в Москве, испортить ей карьеру в модельном бизнесе… Называл каких-то людей, от которых эта карьера зависит. Что он тому скажет, и тому, и тогда Татьяне все дороги будут закрыты…
– А физической расправой точно не угрожал?
– Нет, этого не было, – твердо произнес садовник.
– А Татьяна что на это отвечала?
– Она… Ну, это очень личное…
– Ничего, я никому не скажу, – пообещал Гуров. – И в Интернете публиковать не буду. Итак, что Осипова на это говорила?
– Что Егор Борисович… ну, не самый сильный любовник… В смысле мужчина. Что с ним скучно. Что он ей обещал и машину, и много денег, и поездки, а вместо этого они сидят «в этой дыре», как она выразилась…
– Понятно… А Осипова случайно не говорила, что она знает про своего содержателя нечто такое, что он хотел бы скрыть? И что, если он испортит ей карьеру, она отомстит?
– Вроде бы нет… Хотя, знаете… Вы сейчас сказали, и я вспомнил. Был один такой разговор…
– Давно?
– Недели две назад… Нет, пожалуй, уже три… Да, это было в конце августа. Я как раз ухаживал за «ночной красавицей», хотел сделать из нескольких кустов такую арку… Впрочем, это неважно. Так вот, я стоял за кустами, и они меня не видели. Как раз в том разговоре Егор Борисович сказал Татьяне, что он может ей, как он выразился, «хвост прищемить». И назвал фамилии каких-то влиятельных людей, которым он позвонит, чтобы испортить ей карьеру. Тогда… тогда Татьяна в ответ заявила, что она тоже может ему испортить жизнь. И тоже знает, как отомстить, найдет способ.
– А она не сказала, как?
– Нет.
– А Кривулин как на эти слова отреагировал?
– Он тоже, как и вы сейчас, стал расспрашивать, что это за способ. Прямо впился в нее, все допытывался – скажи да скажи. Но она больше ничего не сказала. Повернулась и пошла к дому. Ну, и он за ней.
– А позже этот разговор не возобновлялся?
– Нет, больше я об этом не слышал.
– Что ж, спасибо за интересную информацию, – сказал Гуров и, оставив садовника, направился обратно к дому.
Ни охранника Глушакова, ни Сергея Жилкина нигде видно не было. Так никого и не встретив, сыщик вошел в пустой дом и поднялся на второй этаж, в комнату, где до вчерашнего дня жила Татьяна Осипова. Он не собирался снова проводить в комнате обыск, однако решил, пока есть время, попробовать еще раз заглянуть в компьютер погибшей девушки.
Лев включил питание, подождал, пока компьютер загрузится, и щелкнул мышкой на диске «Д». Снова, как и в прошлый раз, перед ним на экране возникла надпись «Введите пароль». Гуров оглядел стены, оклеенные фотографиями, и стал по очереди вводить имена знаменитых актеров. Ни одно имя так и не подошло. Он немного посидел, подумал и, перейдя на английский язык, набрал слово «money» – то есть «деньги». Но и это не помогло. Однако Гуров не отступался. Ему казалось, что он на правильном пути, и отгадка где-то близко. Набрал то же самое слово дважды, слитно – опять мимо. Тогда сделал еще одну попытку: набрал «manymoney» – то есть «много денег» – в одно слово.