— Вон! Давай сюда свой пропуск! Я тебя увольняю! Убирайся!
Спустя минуту в приемную вышел Константин Петрович. Он был иссиня-белым, и даже кончики пальцев у него подрагивали. Любомудров, когда они, наконец, оказались на лестнице, подступил к нему с утешением:
— Не печальтесь, Константин Петрович, Королев меня еще из ГИРДа несколько раз увольнял, а уж отсюда, из ОКБ, я и не припомню сколько.
— Да я все понимаю, — расстроенно махнул рукой Феофанов. — Он отойдет и сам позвонит. И я печалюсь не об этом.
Владик понял, о чем горюет начальник: Королев запретил ему лететь в космос. Непонятно только, почему Главный прореагировал на довольно логичное предложение Константина Петровича столь бурно? Наверно, просто приревновал. Уж самому Королеву, совершенно точно, никто, никакой Хрущев не разрешит взлететь на борту своего корабля, да еще первым.
А в ноябре пятьдесят восьмого у Королева состоялось большое совещание, или совет главных конструкторов. На него приехали все зубры, академики-смежники, занимающиеся космической связью и телеметрией, стартовым комплексом, двигателями, материалами, скафандром. Присутствовали Глушко, Бармин, Пилюгин… Были все замы ЭсПэ: Бушуев, Черток… Приехали люди из военно-промышленной комиссии и ЦК партии… Разумеется, ни Владик, ни Радий на совет главных не попали. Однако Константин Петрович Феофанов и Юрий Васильевич Флоринский там присутствовали. И позже рассказывали, что решался тогда на совете важнейший вопрос: какое из направлений сделать на ближайшее время приоритетным? Сосредоточиться на запуске в околоземное пространство первого корабля с человеком на борту? Или развивать беспилотное направление и строить и оснащать спутники-разведчики, как это сделали американцы? В конце совета Королев, непревзойденный дипломат и хитрый лис, сказал примерно следующее:
— Задачи, которые нужно решить при создании спутника-разведчика, аналогичны тем, что решаются при запуске корабля с человеком на борту. Главная среди них — благополучное возвращение с околоземной орбиты ценного груза, мягкая его посадка, в целости и сохранности, в заданном районе Советского Союза. А вот каким будет этот груз — кассеты с отснятыми фотопленками или человек, — вопрос уже второй, следующий. И если мы отработаем проблему благополучного возвращения с орбиты человека, мы тем самым решим вопрос о доставке из космоса не только отснятых фотопленок, но и, к примеру, самих фотоаппаратов, которые сможем использовать при дальнейших запусках.
Говорили, что оппозиция полету человека в пользу спутников-шпионов до совещания была сильнейшей, особенно среди военных. Однако Королев настоял на своем: очень уж ему хотелось еще раз утереть нос несчастным «американам». Совет постановил: форсировать постройку космических кораблей «Восток» для отработки всех систем и, в дальнейшем, полета на околоземную орбиту человека, который должен состояться в конце 1960 года.
* * *
Новый год не был тогда еще длительным и всенародным праздником, как нынче. Тридцать первого декабря трудящиеся Советского Союза все как один работали, а второго января — уже заступали на трудовую вахту снова. На все гулянки отводилась, худо-бедно, новогодняя ночь и один день первого, чтобы зализать раны и замести следы.
Однако под новый, пятьдесят девятый год Владькина мама взяла в библиотеке пару дней отгулов и приехала-таки к сыну в Москву.
Под Новый год в столицу съезжались многие. Торговля, как и все советские люди, старалась выполнить годовой и квартальный план, поэтому в последнее воскресенье года работали многие магазины и даже крупные универмаги, вроде ГУМа, ЦУМа и недавно открытого «Детского мира». В продажу выбрасывали товары, слывущие дефицитом. Можно было, потискавшись в очередях, оторвать себе и родным полезную в хозяйстве и красивую вещь. И даже совсем не шмоточница Антонина Дмитриевна (мама Владика) не устояла перед всеобщим полубезумием: в последнее воскресенье пятьдесят восьмого года купила модные полуботинки для Аркадия Матвеича, зимнее пальто для Владика и шаль бабушке, Ксении Илларионовне.
Познакомилась она в тот свой приезд и с Галей. Сын повел двух своих самых любимых женщин в «Метрополь». В минуты, подобные этой, когда надо было представить свою девушку маме, Владик почему-то чувствовал себя кем-то вроде самозванца, Хлестакова.
Однако Антонина Дмитриевна легко нашла с будущей невесткой общий язык, была с ней мила и ласкова. Они прощебетали по-женски друг с дружкой весь вечер, однако сыну наедине вечером мама сказала: «Помучаешься ты с ней».
— Почему? — взвился он.
— Дай бог, чтобы я ошибалась, но ты, мне кажется, любишь ее сильнее, чем она тебя. Гораздо сильнее. А она просто снисходит к тебе. Ты меня, конечно, извини, но мне было бы приятней, если бы все было наоборот.
* * *
Вилен после свадьбы перебрался к молодой жене на Кутузовский. Лето тесть с тещей провели на госдаче, оставив молодых в пятикомнатном раю. В сентябре, однако, вернулись, и Вилену потребовалось выстраивать отношения не только с молодой женой, но и с прислугой, и, главное, с тещей. Слава богу, с тестем они прекрасно общий язык находили. Тесть никогда не приезжал с работы раньше десяти, а то и ближе к двенадцати: то он в райкоме, то в горкоме, то в ЦК. Порой и вовсе ночевал, как он говорил, на службе. Но иногда — как правило, в ночь на воскресенье — приглашал к себе в кабинет зятя, и они прекрасно проводили вечерок вдвоем, попивая армянский коньячок из запасов Степана Кузьмича. Особо хорошо, душевно сидели в канун нового, пятьдесят девятого года. Тесть спросил:
— У вас с Лерой распределение скоро. Моя помощь нужна?
— Может не помешать, — кивнул Вилен.
Он усвоил стиль тестя: спокойный, уверенный, лапидарный — и легко подлаживался под него.
— Хочешь, возьму тебя и Валерию в свой «ящик»?
Степан Кузьмич был освобожденным секретарем парткома на крупном оборонном московском предприятии с тысячами сотрудников.
— Не хочу, — решительно отвечал Кудимов. — Все скоро узнают и станут говорить, что мы ваши протеже. Кумовство в чистом виде! Все осуждают, «Крокодил» рисует карикатуры. Ни мне, ни вам не нужна такая слава.
— А куда хочешь?
— В любое московское КБ. Но такое, чтоб было живое дело, а не мертвечина.
— А послужить не хочешь?
— Смотря кому.
— Родине своей советской. Отчизне.
— А подробнее?
— В органах послужить. Сейчас Никита нас, чекистов с опытом, не жалует. Шурика своего комсомольского вот поставил нами командовать, — под «Шуриком» тесть имел в виду сорокалетнего Александра Шелепина, бывшего первого секретаря ЦК комсомола, которого Хрущев только что назначил на пост председателя КГБ. — Хочет все напропалую в органах отреформировать. Заставить органы только со шпионами бороться. Только не понимает, что такие, как он, первые секретари приходят и уходят, а без тайной полиции и секретной службы ни одному государству не жить. И у тебя, Вилен, в органах работа будет творческая и интересная, уж это я тебе обещаю. Поинтересней любой инженерной. И получать будешь больше вдвое. И на отдельное жилье вас в очередь поставим. Ну? Давать тебе анкету для органов?