– Какая такая салфетка еще?! – проворчал недовольный Коростелев, гася очередную сигарету в металлической пепельнице. Это был довольно молодой мужчина, высокий, суховатый, со впалыми щеками и глазами навыкате. Толстые губы и вовсе портили его лицо. Однако его проницательный и умный взгляд выдавал в нем незаурядного и интересного человека.
Мы сидели в его кабинете. Он курил одну сигарету за другой, видно было, что человек сильно нервничает.
Понятное дело, что он сразу, с самого начала сообразил, что я всего лишь помощница Лизы, поэтому и относился ко мне соответственно. Но меня это не обижало. Я понимала, насколько ему трудно вести расследование, когда на него давят все, кому не лень: Кузнецов, Варфоломеев, мы с Лизой и, конечно, его непосредственное начальство. Все требуют от него результатов, вся Идолга следит за его действиями и ждет, когда же он принесет на блюдечке убийцу.
– Иван Михайлович, послушайте меня. В ночь, когда было совершено убийство, на столе оказалась вот эта салфетка, – я достала салфетку с монограммой ресторана «Шико», расстелила на его столе. – Смотрите, видите? Этой салфеткой кто-то вытирал кровь, возможно, с пола или печки… Но кроме этого, здесь имеются и записи. Видите эти цифры? – И я принялась рассказывать ему о наших предположениях, касающихся связи этих цифр с покупкой Надежды Карасевой ювелирного гарнитура с рубинами.
– Ну и что? – воскликнул Коростелев, откидываясь на спинку стула и сцепив ладони на коротко стриженном затылке. Его голубая рубашка под мышками потемнела от пота.
– Эти рубины были куплены примерно три года тому назад. Спрашивается, каким образом эта салфетка оказалась на столе в ночь убийства? И зачем Надежда Карасева ее вообще хранила?
– А вы уверены в том, что эти цифры, – Коростелев принялся внимательно изучать салфетку, – имеют какое-то отношение к этим рубинам?
– Рубины стоят четырнадцать тысяч восемьсот рублей. Да, я забыла сказать, что там же, в доме, мы нашли и чек магазина «Изумруд», где были куплены эти рубины, чек как раз на сумму 14 800 рублей. Здесь же, на салфетке, мы видим, проставлена сумма пятнадцать тысяч. И что самое главное, приблизительно в это же самое время, когда купили эти рубины, Надежда действительно бывала в ресторане «Шико» с мужчиной, которого мы, правда, так и не вычислили… очень неудачный фоторобот.
– Она была там три года тому назад? Ну и что с того?
– Знаете, я тоже бываю иногда в ресторанах, в самых разных. Так вот, я не приношу оттуда салфетки домой. Даже представить себе не могу, зачем бы я потащила домой салфетку.
– Ну, я понимаю еще, если бы на салфетке было что-нибудь написано. Но здесь только цифры! Ну и что, что она купила рубины? Кстати, она сама их купила?
– В том-то и дело, что да. Но если бы это были ее деньги и она пошла бы и купила, то что в этом такого особенного, верно?
– Верно. Думаете, ей эти деньги кто-то дал? Может, взятка или что другое?
– Я думаю, что эта салфетка была сохранена исключительно потому, что содержала в себе важную информацию. Смотрите, изначально у Надежды была сумма в 25 000, видите? Она вычла из нее 10 000, и осталось 15 000. То есть из первоначальной суммы вычли стоимость чего-то, на что необходимо было потратить деньги…
– Может, это ресторанный счет?
Браво! Мне захотелось пожать Коростелеву руку. Ну почему мне эта мысль не пришла в голову?
– Иван Михайлович, вы – гений! Признаю. Ну конечно!
– Вы так хорошо мне все это описали, что я представил себе, как эта пара – Надежда и неизвестный мужчина – сидит в ресторане за столиком. Выпивают, закусывают. И, вероятно, эти люди – близки.
– Почему вы так решили?
– Да потому что независимо от того, кто писал эти цифры, женщина знала, сколько у мужчины денег. То есть между ними существовали такие отношения, как бы это правильнее сказать, почти семейные, понимаете? Итак, у мужчины было двадцать пять тысяч. Они решили, что десять тысяч сейчас прокутят, и у него, то есть у них, останется еще пятнадцать. Как раз столько, сколько ей нужно на покупку рубинов. Но только что все это доказывает? Думаете, существует связь между этим мужчиной и убийствами?
– Уверена. Надежда незадолго до смерти показывала кому-то эту салфетку и этот чек, словно хотела кому-то что-то доказать. Возможно, напоминала этому же мужчине, из ресторана, который заявился к ней поздно вечером, об их отношениях…
– …Или попыталась шантажировать его…
– Шантаж? А почему бы и нет? Интересная мысль. Но вот только зачем?
– Возможно, этот мужчина приехал к ней с желанием продолжить отношения, а тут узнал, что у нее есть любовник, Гаранин… Вероятно, Гаранин во время своего добровольного затворничества выходил из времянки только вечером, когда темнело. Вот он и пришел к своей любовнице и хозяйке в одном лице. Пришел, Надежда посадила его за стол или уложила в кровать… – Уши Коростелева порозовели. – Во всяком случае, на Надежде был домашний халат, в то время как на Вале – платье… И тут на пороге возникает гость! Нежданный гость. Который, однако, считает, что имеет право на Надежду.
– Но не бывший муж, так?
– Нет-нет, муж здесь ни при чем! Ее бывший любовник, к примеру.
– Гаранин сбегает… – продолжила я за Коростелева. – Он так боится разоблачения или того, что его схватят, что забывает о своих обязательствах перед Надеждой… Но тогда кому же понадобилось замести следы его пребывания во времянке? Кому это вообще было нужно, кроме самого Гаранина?
– Никому, – подтвердил мою мысль Коростелев. – Но тот факт, что он сам замел следы, еще не говорит о том, что он убийца. Возможно, он был во времянке, слышал крики, доносящиеся из дома Надежды, прибежал и увидел два трупа. Учитывая его проблемы, ему ничего другого не оставалось, как сбежать. Ведь тот, кто убил женщин, может и случайно, но подставил именно Гаранина.
– Думаете, существовал некто, кто знал о том, что он живет во времянке?
– Во всяком случае, это не исключается. Человеку вообще трудно спрятаться так, чтобы его никто не видел. Даже если он не включал свет во времянке вечером, чтобы его не заметили соседи, он мог выходить оттуда и днем, в туалет, скажем, или в баню.
– Я думаю, что в вечернее и ночное время суток он не сидел в темноте, а находился в доме Надежды. Или в доме Валентины.
– Иван Михайлович, пожалуйста, отдайте на экспертизу эту салфетку. Мы хотя бы будем знать, чей это почерк. Но я уверена, что эти записи делала Надежда.
– Или мужчина, с которым ее видели в ресторане. Говорите, неудачный фоторобот составили? Что ж, это не удивительно, ведь прошло три года. Официантка могла просто не вспомнить его лицо.
– Лиза попросила другую официантку помочь нам. Может, на этот раз что-нибудь удастся выяснить. Но мне почему-то кажется, что этот человек – из Идолги.