Полдня провела у Даши, в ее квартирке в городе — погулять не вышло, погода отвратная. Гена забрал меня в обед и увез в поселок. Я улеглась в своей комнате и продремала почти до вечера.
Разбудил меня звук работающего пылесоса. Я осторожно выбираюсь из-под пледа и иду вниз, в гостиную. Господин Хозяин отсутствует, Виола в кресле отрешенно курит сигару и невидящими глазами смотрит в экран выключенного телевизора. Я сажусь рядом и чувствую, что жутко хочу курить, хотя бросила уже давно. Пока я раздумываю над своим невесть откуда взявшимся желанием, перед моим лицом возникает сигарка и зажигалка:
— На, покури.
Я вздрагиваю — ничего вслух не говорила, я вообще практически всегда контролирую себя и мысли вслух не произношу. Виола смотрит своими ледяными глазами:
— Никак не привыкнешь? Вот и я устаю иной раз. От ваших мыслей так фигово порой! Я ничего не хочу знать, а вы все думаете, думаете! Кури, это не сигареты. Только не затягивайся.
С сигарами я знакома, как их курят, знаю прекрасно. Но именно эта «Гавана» не доставляет мне никакого удовольствия, только резь в глазах.
— А все потому, что на самом деле тебя мучает чувство вины, — изрекает Виола, и я опять вздрагиваю. — Ты куришь изредка, причем только сигары, но тебя это угнетает — ты хочешь бросить совсем. Не волнуйся, скоро бросишь.
У меня возникает острое желание зажать уши и не слушать ее. А еще лучше — заодно и не видеть. Вот бывает же — внешне человек такой весь пушистый, белый, красивый — фарфоровая кукла. Но внутри… И взгляд… вот самое ужасное — ее пронзительный холодный взгляд. Мне кажется, что когда Виола смотрит на птиц, они замертво падают. И был только один человек, который мог переглядеть ее, заставить отвести взгляд. Марина. Говорят, Виола не рисковала копаться в ее голове, хотя очень хотела. Зато со мной она здорово экспериментирует. Она, кстати, очень четко определила человека, сделавшего мне подарок. Так и сказала: «А серьги-то тебе Хохол подарил». Причем не спросила — сказала утвердительно. Меня это бесит и пугает».
— Вот чертова баба, — с досадой бросил Хохол, который не любил Маринину подругу Ветку и был рад тому, что вот уже несколько лет они совсем не общаются.
Коваль только плечами пожала:
— Ну, забыла Ветка, что я просила ее никогда не лезть в голову Машке.
— Мариш, да не в том дело. Она просто не понимает, почему у вас с ней теперь все так, и винит в этом Мышку.
— Психолог, — усмехнулась жена, потрепав его по волосам.
— Чего — психолог? Тут много ума и образования-то не надо.
— Понимаешь, Женька… Я ведь на самом деле очень испугалась тогда, помнишь, когда Машку ашотовские бойцы прихватили? Я ни секунды не сомневалась бы, если б они выдвинули условия, — я на все пошла б. Очень страшно терять человека, с которым настолько близка.
— Тебе терять страшно всех, кроме меня, — буркнул Хохол.
Марина даже бровью не повела — муж всегда был склонен к таким заявлениям, и никакие слова и действия Марины не убеждали его в обратном. С годами она научилась пропускать подобные тирады мимо ушей.
Коваль давно не питала иллюзий по поводу своего мужа — да и вообще никогда не была склонна идеализировать его, но ее всегда удивлял тот факт, что Хохол настолько неуверен в себе. Уже давно она не давала ему ни единого повода усомниться в собственной верности. Но Женька все равно продолжал бешено ревновать ее и подозревать во всех смертных грехах.
— Ты закончил? — насмешливо поинтересовалась Марина у помрачневшего мужа. — Я так до вечера не дочитаю.
— Погоди, — настойчиво попросил Хохол. — Я вот не пойму — за что Мышка так Беса не любит? Вроде не за что… а она вон как о нем — «Господин Хозяин» — с презрением таким…
— Ты не забывай, что она знает о нем все — от меня. Ей известно, сколько раз Гришка забывал, что мы родственники, что Грегори — сын его двоюродного брата, и именно этим меня цеплял.
Сказав это, Марина вдруг замкнулась, замолчала, устремив взгляд в окно. Грегори был не ее сыном — его родила другая женщина, родила от первого мужа Марины.
Трагическая гибель его матери дала возможность Коваль забрать ребенка к себе, оформить документы и убедить всех, что мальчик — ее родной сын. Но были люди, знавшие правду, и самым опасным среди них был именно Гриша Бес, успешно прикрывший сейчас свой криминальный бизнес официальным постом мэра города. И поскольку Марина никогда не обольщалась по поводу порядочности своего родственника, она была уверена в том, что рано или поздно Гришка воспользуется этой информацией. Собственно, несколько дней назад она получила возможность убедиться в своей правоте. Именно от Беса получила она то самое письмо, что лежало сейчас в сейфе.
Коваль потрясла головой, стряхивая оцепенение, и вернулась к чтению, старательно избегая встречаться взглядом с напряженно наблюдавшим за ней Хохлом.
«Утро начинается с недовольного лица Виолы. Я сталкиваюсь с ней по дороге в кухню, и она мечет в меня недобрый взгляд.
— Доброе утро, Вета.
— Тебе честно сказать или притвориться? — интересуется она, накручивая на палец вытянутую из прически кудряшку.
— Если тебе станет от этого легче, то через двенадцать часов я улетаю.
— А дело не в том. Живи, сколько надо. Мне нужно с тобой поговорить, если ты не возражаешь.
Возражаю. Я не могу оставаться с ней в замкнутом пространстве, и, кроме того, мы все-таки с Геной решили прокатиться по городу, сделать пару фотографий и отослать их Марине. Но выбора у меня, похоже, нет.
Мы молча завтракаем, и даже Даша чувствует, как в кухне все наполняется напряжением, воздух прямо на глазах пропитывается тревогой и подозрительностью. Я мучительно пытаюсь ни о чем не думать, чтобы Виола не копалась в моей голове. Наконец завтрак окончен, Виола встает и просит Дашу отнести джезву с кофе и две чашки в кабинет, кивает мне. Обреченно плетусь следом.
В кабинете Господина Хозяина бардак. Не понимаю, как можно работать в такой свинарне? Интересно, а на работе у него тоже так или там секретари убирают?
Виола усаживается в его кресло, я оказываюсь аккурат напротив нее. Она наливает кофе, достает сигары. Курить очень хочется, откуда такая тяга в эти дни, сама не понимаю. Сигареты «не идут» — вчера пробовала с Геной, чуть наизнанку не вывернуло.
Меня всегда удивляла привычка Виолы курить именно сигары — нормальные, толстые «Гаваны» дома и тоненькие «женские» в публичных местах. Я никогда не видела ее с сигаретой. Маринка всегда курила тонкие сигареты — «Вог», «Вирджинию», «Давыдофф». Виола же не расстается с обрезалкой и сигарами. Хохла это всегда бесило, насколько я помню. «Такое ощущение, что она откусила негру причинное место», — его коронная фраза.
— Хохол урод и быдло уголовное, и даже то, что он женат на Маринке, его не делает лучше, — констатирует Виола.
Та-ак, опять я зазевалась…