Рассел закрыл глаза.
— Больно… Ух, как больно!
Ратлидж попросил Моррисона позвать дежурную сестру. Когда священник ушел, Ратлидж, понизив голос, сказал:
— Прежде чем я уйду, я обязан спросить вас. Это мой долг. Вы убили Джастина Фаулера?
— О господи… нет!
— Вы убили Бена Уиллета?
— Я же сказал. Нет, отказался.
Хэмиш спросил: «И ты ему веришь?»
Ратлидж ему не ответил. Вскоре Моррисон привел сестру; та несла на подносе стакан воды и чашечку с лекарством.
Рассел попробовал положить здоровую руку Ратлиджу на плечо, но его пальцы схватили воздух.
— Когда я упал… Силуэт… теперь припоминаю. — Он помолчал, и, когда сестра уже поднесла к его губам воду, Рассел покачал головой, не сводя взгляда с лица Ратлиджа. — Меня… пошлют назад, в клинику Святой Маргариты?
— Поговорите с доктором Уэйдом, он здесь все решает.
Ратлидж прекрасно понимал отношение майора к психиатрической клинике. Он сам провел в клинике Флеминга месяц, прежде чем доктор решил, что он может жить самостоятельно. И врач, как выяснилось, оказался прав; даже через месяц он еще не был полностью готов к Уорикширу.
Приняв лекарство, принесенное медсестрой, Рассел откинулся на подушку. Ратлидж подождал, пока он проглотит таблетку, а потом ушел, пообещав Моррисону, как только все наладится, отвезти его в Эссекс.
Вернувшись к машине, Ратлидж сел за руль и стал думать, что делать дальше. Наконец, он принял решение. Он поехал в центр Лондона и снова направился к телефону в отеле «Мальборо». С трудом заставив себя протиснуться в крошечную кабинку, он набрал номер одного своего знакомого из военного министерства.
Выслушав Ратлиджа, Джордж Манро спросил:
— Ты хоть понимаешь, о чем просишь?
— Понимаю. Об огромном количестве времени и труда. От твоего ответа зависит успех всего следствия!
Он услышал, как вздохнул его собеседник.
— Знаю. Ладно, Иен, я твой должник. Сделаю, что смогу.
— Спасибо! — Он повесил трубку.
Джордж Манро сражался рядом с ним во время последнего этапа операции на Сомме. Пуля, перебившая ему бедренную артерию, могла его убить. Но Ратлиджу удалось остановить кровотечение и вытащить Манро к своим. Он отвел его на перевязочный пункт, где доктор по фамилии Макферсон и три медсестры спасли Манро жизнь и, что было еще важнее для самого Манро, ногу. Правда, хромота у него осталась. Кроме того, он горько сетовал, что после выписки из госпиталя его не вернули на фронт, а отправили в военное министерство. Правда, все оказалось к лучшему. Манро все же остался в строю и служил там, где пригодились его знания стратегии и тактики. Он быстро добился повышения.
Тем временем его жена назвала их первенца Иеном Макферсоном, в благодарность тем, кто спас жизнь ее мужу.
Ратлидж понимал, что пора наведаться и на работу — он отсутствовал уже давно. Нехотя оставив машину у входа, он поднялся к себе в кабинет.
Казалось, его отсутствия никто не заметил. Пока его не было, к нему входил Гибсон. Он забрал несколько лежащих у него на столе папок и заменил их новыми. Ратлидж сел и просмотрел их, подписал два документа, подготовил еще одну папку к сдаче в архив.
В дверь постучали, и сразу вошел сержант Гибсон.
— Сэр, вас разыскивал констебль Грин.
— Как себя чувствует суперинтендент Боулс?
— Сейчас ему уже лучше, хотя еще недавно все висело на волоске. Похоже, он выживет, но вернется ли на работу — и когда, — пока неизвестно.
— Какие ставки на него на нашей бирже?
Гибсон застенчиво улыбнулся:
— Пока, сэр, пять к одному, что он не вернется. По-моему, наши просто принимают желаемое за действительное.
Ратлидж тоже улыбнулся.
— С сегодняшнего утра его обязанности временно исполняет суперинтендент Уильямсон, а старший суперинтендент Боулс считается в отпуске по болезни, — продолжал Гибсон.
Ратлиджу нечасто приходилось иметь дело с Уильямсоном, и он еще не разобрался, что тот собой представляет. То ли просто хороший человек, которого Боулс до сих пор держал на коротком поводке, то ли бледная копия самого Боулса.
— Во всяком случае, — продолжал Гибсон, — нам надо продолжать работать, как будто ничего не случилось. Если у нас возникнут вопросы, его дверь всегда для нас открыта. Во всем остальном он требует, чтобы мы выполняли свой долг, как будто старший суперинтендент по-прежнему здесь.
Весьма наивно с его стороны, подумал Ратлидж, но вслух ничего не сказал. Скотленд-Ярд в целом — организация профессионалов, на которых можно положиться. И Уильямсону хватает ума не выказывать излишнего рвения на временно освободившемся месте его предшественника.
Ратлидж понял, что Гибсон ждет от него каких-то слов о новом начальнике.
— Хороший человек, — заметил Ратлидж и спросил:
— Что удалось узнать по тем запросам, которые оставил я?
Гибсон нахмурился:
— Никак не получается разыскать этого Джастина Фаулера. Он как будто сквозь землю провалился! Насколько я могу судить, последнее его место жительства — усадьба «Берег», Фарнэм-роуд, Эссекс.
Все совпадало с тем, что говорили Ратлиджу до сих пор: Джастин Фаулер покинул усадьбу последним, если не считать Финли, водителя. Может быть, он чувствовал себя обязанным уехать, чтобы дом можно было закрыть и освободить слуг от их обязанностей?
«Куда он приезжал в отпуск?» — спросил Хэмиш.
Дом его родителей в Колчестере продали, а деньги положили на его имя в доверительный фонд. К тому же вряд ли Фаулеру хотелось бы вернуться в Колчестер, в дом, хранивший воспоминания о смерти его родителей. Если он не снял квартиру и не купил себе дом в Лондоне, его домом оставался «Берег».
Туда ли он приехал в отпуск в 1915 году? Приехал, потому что ему захотелось вспомнить счастливое довоенное время… Остаться в усадьбе надолго он не мог, зато мог провести несколько часов в парке или в доме, если у него оставался ключ.
Отсюда вытекала еще одна проблема, о которой Ратлидж до сих пор не задумывался. Как Фаулер добрался до реки Хокинг?
Неожиданно он понял, что сержант Гибсон что-то говорит. Ратлидж воскликнул:
— Извините! Я пытался сложить вместе кусочки головоломки. Продолжайте!
Гибсон спросил:
— Вы побеседовали с мисс Фаррадей или майором Расселом? По-моему, они должны знать, где находится Фаулер.
— К сожалению, они ничем не могли мне помочь. Если Фаулер жив, то где он? Если умер, почему о его смерти никому не сообщили?
— Сэр, по-моему… вы только не обижайтесь… нам следует ожидать худшего.