Оставив Моррисона, Ратлидж спустился на причал и сказал:
— Если хотите, я отвезу вас в Лондон. Вам кое-что нужно узнать.
— Не желаю ничего слышать! — ответила Синтия, поворачиваясь к нему спиной. — Ну почему катер никак не заводится?!
— Он же вам сказал. Он испортил мотор. Выходите. Его можно будет починить потом. — Ратлидж присел на корточки рядом с катером. — Послушайте меня. Уайат Рассел жив. Извещение о его смерти мы разместили специально, чтобы выманить убийцу.
— Это правда? — Она повернула к нему голову.
— Я отвезу вас к нему. Сейчас он у меня на квартире.
Помолчав немного, Синтия сказала:
— По-моему, более жестокого человека, чем вы, я в жизни не встречала.
— Машина стоит у ворот. Встретимся там. Но мне нужно закончить одно дело.
Он протянул ей руку, но она отшатнулась от него, как от прокаженного. Выпрыгнув из катера, она зашагала к дому. Ратлидж проводил ее до террасы; затем она молча завернула за угол дома, предоставив ему сделать дело, о котором он говорил.
Он внес стулья в зимний сад, накрыл труп Моррисона чехлом от пыли и прикрыл стеклянную дверь. Дробовик и револьвер он забрал с собой.
Поездка в Лондон проходила в напряженном молчании. Один раз им пришлось сделать остановку. Ратлидж заехал в тилберийскую больницу и спросил врача из отделения неотложной помощи, как его раненые.
— Оба вне опасности. Вы уже известили миссис Барбер?
Ратлидж пока ничего не успел сообщить Абигейл. Но ведь и день еще не закончился.
Он попросил разрешения позвонить по единственному в больнице телефону и набрал номер инспектора Робинсона в Колчестере.
Тот собрался идти ужинать.
Ратлидж сказал:
— Ваш убийца лежит на террасе за домом в усадьбе «Берег». — И объяснил, как добраться до нужного места. — Извините. Мне пришлось убить его. Он взял заложницу.
На том конце линии последовала пауза. Потом Робинсон вскричал:
— Говорите, он умер? Черт побери, Ратлидж, я хотел, чтобы его судили!
Ратлидж повесил трубку, потирая больной локоть.
Выходя из больницы, он думал, стоит ли сказать Синтии Фаррадей правду о Джастине Фаулере.
Потом он решил, что не его дело открывать ей глаза. Фаулер сейчас где-то на севере Англии; он начал новую жизнь и успокоился. Ему ничто не угрожает. Лучше, если пока все так и останется.
«Ты должен ему сказать», — напомнил Хэмиш.
Это можно сделать — отправить неподписанное письмо на адрес табачной лавки в Честере.
Когда он завел мотор и сел за руль, сидевшая на переднем сиденье Синтия Фаррадей отвернулась. Услышав, как часы на колокольне пробили час, Ратлидж сообразил, что вернется в Фарнэм лишь после полуночи. После разговора с Абигейл Барбер он еще надеялся заехать в «Берег». Если повезет, он застанет там инспектора Робинсона…
Когда за окнами замелькали знакомые лондонские окраины, Синтия Фаррадей сказала:
— Я должна кое в чем признаться.
— Выкладывайте. Я слушаю.
— В самом начале, когда я приняла вас за адвоката семьи Рассел, вы мне очень понравились. Я нарочно сказала вам, что хочу купить «Берег», чтобы у меня был предлог снова увидеть вас. Потом вы стали следить за мной, и я почувствовала себя польщенной. Решила, что тоже понравилась вам. А вы, оказывается, расследовали убийство и втянули во все меня.
— Вас втянули во все гораздо раньше, чем на сцене появился я, — заметил Ратлидж.
— Вы знали, что он приставил нож к моему горлу, когда схватил меня? Увидев его на пороге, я улыбнулась — подумала, что он присматривает за «Берегом». Узнал, что случилось с Уайатом, и хочет меня утешить. Он сказал, что поранил руку и зашел в дом, надеясь найти какую-нибудь повязку. Я и сама увидела у него на руке кровоподтеки. А когда я отвернулась, чтобы оторвать полосу материи, он вдруг схватил меня, и я почувствовала, как к моей коже прикоснулся холодный металл. Я не знала, чего он хочет, и очень испугалась… А потом он признался, что перерезал горло тете Элизабет. Я понятия не имела, что вы его в чем-то подозреваете, но потом он достал дробовик… Подумать только, приходской священник! Я много лет знала его, доверяла ему — а он сказал, что убьет меня после вас. Я думала, что Уайат любит меня. А он ворвался ко мне в дом, наорал на меня и даже влепил пощечину. По-моему, это вы во всем виноваты… За прошедшие несколько часов я научилась вас ненавидеть.
Ратлидж устало спросил:
— Тогда зачем вы кольнули его булавкой, чтобы не дать выстрелить в меня?
— Затем что я хотела, чтобы его повесили. Я хотела, чтобы он испытал такую же боль, какую причинил нам всем. Джастину, Уайату, тете Элизабет. Мне… — Она сняла шляпу и швырнула ее на заднее сиденье. Ратлиджу показалось, что точно так же она швырнула в него и правду. — Вы показали мне, какими злыми могут быть люди. Теперь я снова никому не могу верить… Даже самой себе. К такому меня не подготовила даже война!
Ратлидж промолчал. Что тут ответишь? Остановившись у своего дома, он жестом велел вышедшей сиделке впустить мисс Фаррадей.
Покончив с одним делом, он стал готовиться к возвращению в Фарнэм. Там ему предстояло испытать на себе гнев еще одной женщины, хотя в том, что Джессапа и Барбера ранили, его вины не было.
Он тронулся с места и почти доехал до угла, когда услышал, что его окликают.
Остановившись, Ратлидж обернулся. Синтия Фаррадей сбежала с крыльца и бросилась за машиной. Когда она поравнялась с ним, Ратлидж увидел, что она раскраснелась и глаза у нее горят.
Ратлидж решил, что она злится. И понял, что еще одного разноса просто не вынесет.
— Прошу вас… Простите… простите меня! — сказала Синтия, запинаясь, и ухватилась рукой за дверцу. — Я была… все было так… вы спасли мне жизнь, а я вас даже не поблагодарила! — Она осеклась, прикусила губу и, понурив голову, медленно зашагала назад.
Он смотрел ей вслед, пока она не вошла в дом и не закрыла за собой дверь.
Выехав из Лондона, Ратлидж вдруг вспомнил о коробках, лежащих на чердаке в доме его сестры. Он так и не сказал о них Синтии Фаррадей. Ничего, расскажет завтра, как только снимет ее показания. Придется втолковать ей, что в коробках хранится единственный экземпляр рукописи третьей и последней книги Уиллета. Пусть сама решает, послать рукопись во Францию или нет. Сам Ратлидж не был до конца уверен в том, что книгу стоит печатать.
По пути он ненадолго заехал в Тилбери; ему сказали, что оба пациента спят. Потом он поехал дальше, к Хокингу. Проехав ворота «Берега», он даже не стал смотреть на дорожку. Не хотелось видеть призраков, которые теперь, должно быть, бродят там. Ратлидж не верил в привидения. И все же не искал встречи с ними.