— Это по дороге, а я побегу лесом, мимо «Нивы», по полю, до водокачки долечу, а там рукой подать!
— И верно, — вздохнула Зина, — так в пять раз короче. Только поздно не возвращайся, ночью одной страшно.
— Кому я нужна, — заявила Анжелика, — да и нет у нас тут плохих людей, только свои пьяницы, а от местных я отобьюсь! Спасибочки, тетя Зина! Вы завтра за водой не ходите, на двор утречком гляньте. Прибегу с танцев и приволоку вам полнехонькую баклажку.
Выпалив это, Анжелика унеслась. Зина пошла в избу.
Утром баклажка оказалась пустой. Слегка обидевшись на обманувшую ее Анжелику, Зина сходила к колодцу, а потом занялась извечными домашними делами: огород, корова, магазин, ужин… Через неделю до продавщицы дошло: она давно не видела Анжелику.
Обычно девочка забегала к соседке раз в день, но тут не показывалась на глаза семь суток.
Почувствовав некоторое беспокойство, Зинаида подошла к ограде и крикнула:
— Эй, Лика!
Но никто не отозвался.
— Фимка!
Снова тишина.
— Танька! Ау! Вы где? — надрывалась Зина.
Лишь сейчас она сообразила, что со двора соседей уже давно не доносились пьяные визги, плач детей, мат и вопли Таньки, пытавшейся выжить в окружавшем ее бардаке.
Сняв фартук, Зина вышла из своего двора, подошла к избе сестер, постучалась, потом осторожно открыла дверь.
В нос пахнуло сыростью и протухшей капустой.
Под ноги с отчаянным мяуканьем бросилась кошка, Зина обошла помещение, полюбовалась на деревянные нары со скомканными ватными вонючими одеялами, лишний раз подивилась, в какой грязи живут некоторые люди, и поняла: соседи уехали невесть куда. Таня и Фима испарились, очень тихо, не объяснив никому причину бегства. Вместе с ними уехали и дети.
Зина разнесла новость по деревне. Бабы поахали, мужики почесали в затылках. Потом кто-то снял у избы дверь и уволок бочку, стоявшую во дворе. Больше ничего достойного у Таньки с Фимой не нашлось.
Прошло полгода, на дворе стоял лютый февраль, мороз ломал дорогу. Зинаида, проснувшись, как всегда, в шесть, отправилась в туалет и услышала звонкую ругань, доносившуюся с соседнего двора.
Продавщица глянула через забор и обомлела. У избы стояла Танька, одетая в новую цигейковую шубу, такую же шапку и крепкие сапоги.
— Ну уроды, — орала она, — избу оставить нельзя, вмиг разгромят! Дверь у меня приметная! Ща по домам побегу, найду, кто с…л, и убью гада!
Пока Зина хлопала глазами, Танька рванулась к соседу с другой стороны и завизжала, как циркулярная пила:
— А, сукин сын! Чтоб тебе сдохнуть, паралич подцепить! Вот где дверь! И бочка! Неси взад, скот!
— Ты че, — попытался оправдаться сосед, — моя филенка! Висит сто лет на сараюшке!
— А не бреши-ка! — завизжала Танька, потом послышался треск, вопль…
Зина ушла к себе, но домашние дела никак не хотели двигаться. Бабу мучило любопытство. В конце концов продавщица не выдержала, накинула тулуп и ринулась к соседке.
— Привет, Тань, — сказала она, входя в ледяную избу.
— Здорово, коли не шутишь, — мрачно ответила та, — видала, какие пройды? Отъехать нельзя, мигом хозяйство разнесут!
Услышь Зина эту фразу летом, она бы не преминула с ехидством заметить:
— Какое хозяйство? У тебя миски мятой нет.
Но продавщице очень хотелось узнать, куда подевались сестры, поэтому она не стала вредничать, а предложила:
— Пойдем ко мне, погреешься!
Таня поплелась за Зиной, села у стола, накушалась вволю чаю с кашей и, разомлев от еды и тепла, рассказала невероятную историю.
Оказывается, Фима познакомилась с мужиком, нашла его в прямом смысле этого слова на улице. Стояла на шоссе, а он ехал мимо. Надо же было случиться такому везению, что он спросил у Фимки дорогу… В общем, дальше получилась сказка. Мужик оказался страшно богатым и одиноким. Он только что купил квартиру, отремонтировал ее и теперь искал себе домработницу.
Совершенно незнакомая Фима показалась ему самой подходящей фигурой на роль горничной, и мужик позвал ее с собой. Фима мигом согласилась на переезд, Таню она временно прихватила с собой — отмывать апартаменты после покраски стен и потолков дело хлопотное. Сейчас Фима работает у того мужика, а Таня вернулась домой. Шуба, шапка и сапоги — подарок от хозяина.
— Странная история, — протянула я, — если честно, то не очень правдоподобная. Нормальный человек не станет приглашать в свой дом незнакомку, стоявшую на дороге. Потом бригада, делавшая ремонт, как правило, за отдельную плату сама убирает за собой…
Похоже, Фима наврала.
— Уж не такая я дура, чтоб ей поверить! — в сердцах воскликнула Зина. — Ясное дело, набрехала с три короба! Только Фимка тут больше не появлялась, дети ее тоже сгинули, от Анжелики ни слуху ни духу…
— Платье, которое вы подарили девочке, было белым?
— Ага, — кивнула Зина, — дочкино, выпускное.
Народ-то умный. Люди цветное покупают или костюм брючный, чтобы потом носить. А мы по дури одноразовую вещичку приобрели. Надела ее Ниночка на ночь, измазала да в сундук пихнула.
— Ив последний раз вы видели Анжелику в подаренном одеянии с веночком на голове?
— Точно. Другие девочки в сережках щеголяли, а Лике откуда побрякушки взять было? Вот она и решила венком приукраситься. И знаешь чего?
Я вопросительно посмотрела на Зину, она пошевелила толстыми пальцами, унизанными чудовищными перстнями с ярко-красными булыжниками, поправила пергидрольные волосы и заявила:
— Танька с тех пор нигде не работает. Говорит, больная. Ну вроде язвой желудка мается! Во! Ленивая просто! А еще она всем вкручивает, что с огорода живет. Только мы с ней через забор тоскуем, и я хорошо знаю: у ней на грядках ни фига нет! Одна лебеда торчит. По весне Юрка, сынок алкашки, в землю лопатой потыкает, и все, ни картошки они не сеют, ни кабачки, ни зелень. Две яблони, правда, цветут, но какой от них толк?
— И что из того?
— Сама рассуди. Она на печке лежит, парень квасит в темную голову, а деньги есть!
— Откуда?