Кошар тоже поднялся и посеменил ко мне. Нехотя двинулись и Бен с Крестом.
– Не подходите ко мне, ублюдки! – Я выставила руки с растопыренными пальцами. – А то я за себя не отвечаю!
– Да ладно тебе ломаться!
Кошар вдруг извернулся, как змея, поднырнул под мои руки, обхватил за талию и прижал к двери. Я его тут же ударила ладошками по ушам, он громко вскрикнул, отвалился и забился у ног. С рычанием подскочил Григорий, целясь мне в лицо, я пригнулась и кулаком врезала ему меж ног, расплющив то, что педикам и так не нужно. Он взвыл, отскочив в сторону, и в следующее мгновение на меня ураганом налетели молодые и шустрые Бен с Крестом, меся руками и ногами куда попало. Я бы и их раскидала, если бы не водитель «Опеля», о котором все тут уже забыли. Дверь, к которой я была прижата бандитами, вдруг открылась, я подалась назад, краем глаза ещё успела заметить грузную фигуру, а потом голова раскололась от страшного удара и все куда-то исчезло, растворившись в кромешной тьме…
Спёртый сырой воздух проник мне в ноздри, потом в лёгкие, и наконец сознание начало медленно проясняться. Первым делом я вспомнила, что произошло в бандитском доме. Картина драки с мелькающими кулаками и искажёнными злобой лицами приплыла откуда-то из глубины, постояла и растворилась от проникшего сквозь мои открывающиеся веки света. Я открыла глаза. И тут же зажмурилась от яркого освещения. Что-то мелькнуло в этот миг передо мной, что-то знакомое и неприятное, о чем не хотелось даже думать. Потом я почувствовала ужасный дискомфорт. Исходил он от того, что я не лежала, как подобало бы, а находилась в вертикальном положении. Вдобавок ко всему до меня сквозь туман в голове донёсся чей-то стон. Это походило на стон умирающего, вернее, умирающей, ибо стонала женщина, протяжно и хрипло, словно молила кого-то освободить её от мук единственным оставшимся способом – умертвить.
Я снова открыла глаза и увидела Зулию. Она с ядовитой усмешкой смотрела на меня, прислонившись к краю стола. Стол стоял в двух шагах от меня посередине большой комнаты без окон, на нем лежала сумка. Плаща на казашке не было. Теперь её хрупкую фигуру украшала белая блузка, на которой совсем не выделялись груди, видимо из-за полного их отсутствия, и короткая юбка, из-под которой выходили две тоненькие, обтянутые колготками кривые палочки ног. Ничего более некрасивого я до сих пор не встречала. Мне даже стало её жалко в тот момент, несмотря на то что я сама отчаянно нуждалась в жалости и помощи, ибо была в буквальном смысле распята на стене, обитой грубыми досками. Как ни странно, но я была в одежде, правда без плаща. Запястья растянутых в стороны рук были крепко схвачены верёвками и прикреплены к железным крюкам, вбитым в стену.
Дотянуться до верёвок ногтями было, конечно, можно при определённом усилии, но для этого мне нужна была свобода действий. А в присутствии Зулии рассчитывать на это было нечего – она сразу бы заметила и пресекла все мои попытки. Лодыжки мои были связаны вместе и прикреплены к торчащему внизу ещё одному крюку.
Короче, меня полностью обезоружили, и мысль об этом повергла меня в ужас. Но ещё более страшно мне стало, когда сбоку опять послышался стон, и я повернула голову. И тут же кровь застыла в моих жилах и волосы на голове сами собой зашевелились.
На соседней стене была распята ещё одна девушка. Вернее, то, что от неё осталось. Голова её безжизненно свисала на грудь. Разорванное сверху донизу платье открывало истерзанное окровавленное тело. Такое ощущение, что её долго и усердно царапали ногтями, сдирая кожу вместе с мясом. Грудь, живот, бедра и лицо, насколько позволяло рассмотреть освещение, напоминали сплошное кровавое месиво. Под ногами расплылась темно-красная лужа, и туда все ещё стекала каплями кровь. Изо рта торчала какая-то бело-красная тряпка – похоже, её трусики использовали в качестве кляпа. Удивительно, как она вообще ещё жила после этого, но она жила и время от времени стонала, уже ничего, видимо, не соображая и не чувствуя. Не нужно было много ума, чтобы догадаться, что это Ольга. Несчастная девчонка!
– Ну, насмотрелась? – резкий голос Зулии заставил меня оторвать взгляд от жуткого зрелища и посмотреть на неё. – Догадываешься, что тебе светит, сучка?
Я хотела ответить, но не смогла – от злости перехватило дыхание. Она криво усмехнулась, теребя кончик своего воротничка, и злорадно процедила:
– Догадываешься, тварь. По глазам вижу, что тебе страшно. А мне вот не страшно. Я дома всегда любила смотреть, как баранов режут. А потом разделывают, шкуру сдирают, внутренности достают, тушу разрезают на части. – Она грустно вздохнула. – Мне никогда не разрешали этого делать, потому что я женщина, женщинам положено только еду готовить. А я хотела в живую кровь руки окунуть.
Поэтому мне и не страшно теперь, понимаешь?
– Чего ты хочешь, ненормальная? – хрипло выдавила я.
– Ха, так я тебе и сказала! Ты подохнешь, как и та проститутка, – она бросила взгляд на Ольгу, – и вы так ничего и не узнаете. Потому что я так решила. Можешь считать меня ненормальной – мне все равно.
Она подошла к Ольге, взяла её за подбородок, подняла голову и потрясла.
– Ну что, красавица долбаная, сладко тебе?
Та уже не могла ничего ответить, только застонала, изо рта хлынула кровь, испачкав руку Зулии, и она её отдёрнула.
– Фу, какие же вы мерзкие, – брезгливо поморщилась Зулия и направилась ко мне, отряхивая руку.
Я отчаянно дёрнулась изо всех сил, но все напрасно – деревенские мужички привязали меня на совесть. Наверное, впервые мне так не повезло. Я не могла освободиться, чтобы защитить себя от когтей этой Зулии, но и не могла допустить даже мысли, что со мной сделают такое же, что с Ольгой. Уж чем-чем, а внешностью своей я дорожила. А после подобной экзекуции никакая операция уже не поможет, и тогда босс выгонит меня с работы – зачем ему нужна уродливая секретарша?
– Послушай, Зулия, – перешла я на ласковый тон, – может, не нужно, а?
Очень тебя прошу, лучше убей, чем уродовать. Что тебе это даст?
– Не твоё дело, курва белобрысая. Она приблизилась и легонько провела ногтями по моей щеке.
– О, аллах, какая у нас кожа нежная. Вы, русские бляди, все такие. Но ничего, мы это исправим.
Стиснув пальцами мои щеки, она посмотрела мне прямо в глаза, долго и пристально, словно ожидала, что я кивну в знак согласия. Затем, не дождавшись, скривилась и вдруг одним рывком разодрала до пупка мою шикарную кофточку от Тома Клайма, купленную за бешеные деньги. Видимо, этот модельер тоже чем-то насолил ей в жизни, потому что она издала при этом такой злорадный рык, что мне стало страшно за его судьбу – вдруг доберётся и до него тоже с помощью своего дяди Коли, и тогда половина женщин мира останется без красивой одежды. Грудь моя обнажилась, и Зулия невольно замерла от восхищения, уставившись на то, чего сама была лишена напрочь. Я рассчитывала услышать комплимент, но прогадала.
– Какая же ты уродливая, – с ненавистью прошипела она мне в лицо. – Ты настоящая крокодилица, ведьма, страшила, каких свет не видел!