Я посмотрел на агента Формана — он сидел спокойно, наблюдая за мной.
— Извини, что отнял у тебя столько времени, — сказал он. — У тебя есть еще минутка, чтобы побеседовать о том, для чего я тебя вызвал?
Я постарался сосредоточиться, прогоняя мысли о демонах, трупах и серийных убийцах.
— Конечно, — ответил я.
— Так, пустая формальность, как я и говорил. — Форман вытащил листок из пачки и посмотрел на него. — Несколько стандартных вопросов. Так уж получилось, что запланированная встреча выпала на интересный день. Тебе повезло.
Да уж. Повезло так повезло.
— Ты не вспомнил ничего нового о том дне, когда вызвал полицию?
— Нет.
— Ты не вспомнил ничего нового о человеке, который, по твоему мнению, является Клейтонским убийцей?
— Нет.
— Ты не вспомнил ничего нового о мертвом человеке, которого вытащил из машины, докторе Бенджамине Неблине?
— Нет.
Форман взглянул на меня:
— Ты абсолютно уверен? Мы досконально исследовали тело, но ты видел его еще до перемещения. Может, оно располагалось как-то по-особому, может, на нем или в нем что-то было?
— Нет, — ответил я. — Он просто сидел, ссутулившись, на пассажирском сиденье. Я не видел его лица, так что не сразу узнал. Но я вам об этом уже говорил.
— Да, говорил, — кивнул Форман. — Еще вопрос. Ты не вспомнил ничего нового о собственных чувствах той ночью: почему сделал то, что сделал, какие у тебя были мысли? Что-нибудь?
— Теперь я помню об этом меньше, чем тогда, — признался я.
— Ну, тогда все. Извини за разочарование, но у меня больше ничего. Если вспомнишь что-нибудь, ты мне позвонишь?
— Непременно.
— Отлично, — сказал он и встал. — Ну, до встречи.
Я тоже встал и пожал ему руку, а мысли мои уже метались, выстраивая гипотезы. Не был ли новый убийца связан с Кроули, а через него — со мной? Не сам ли это Кроули, восставший из мертвых? Или это что-то совершенно новое? Одновременно со мной размышлял и мистер Монстр, анализируя и строя планы. Там, где я видел опасность, мистер Монстр видел конкурента. Я прикончил предыдущего убийцу, объявившегося в Клейтоне, а мистеру Монстру хотелось, чтобы нашлись и другие.
Они преследовали меня во снах, но не с пистолетами, ножами или когтями, а с листами бумаги, тонкими и неосязаемыми, которые, словно вирус, переходили от одного человека к другому. Началось все с агента Формана, который размахивал перед моим лицом бумажкой, и по железной логике сна я понимал, что это ордер на мой арест, признание меня виновным и смертный приговор в одном флаконе. Я бросался бежать, но на моем пути вставал шериф Мейер, потрясая перед носом той же бумажкой, и вместе с ним Роб Андерс и Брук — каждый со своим листком. Я кидался наутек и видел перед собой Макса, сестру, тетку и даже маму — а за ними весь городок, — и все они надвигались на меня со своими непостижимыми, всепобеждающими бумажками. Они не сердились, не огорчались, они, вероятно, были… разочарованы. Чувствовали себя преданными.
Я сделал это ради них, а теперь они собирались меня убить.
Я всегда мало спал, но после разговора с Форманом стал спать еще меньше. Мы с мамой смотрели новости, выслушивали аргументы и домыслы, но никакой фактической информации о новом трупе не поступало. Потом мама уходила спать, а я оставался смотреть ток-шоу или ночное кино. Когда передачи становились совершенно невыносимыми, я закрывался в своей комнате и принимался читать: книги, журналы — что угодно, лишь бы занять ум, потому что стоило мне задремать, как я терял контроль над собой и мной начинало управлять то, что обитало внутри. Что-то глубинное и темное.
Потому что если я не пользовался своими мозгами, это делал мистер Монстр.
Мысли мистера Монстра напоминали резкие помехи на заднем плане моих собственных. Когда их удавалось заглушить, от них оставался лишь едва слышимый треск, но, как только я отвлекался от дел, фоновый звук становился все громче и хаотичнее. Беспорядочный белый шум обретал кошмарные формы, появлялись звуки, телá, конечности и крики, которые не давали мне покоя. В три, иногда в четыре часа ночи я сдавался, надеясь, что удастся хоть немного поспать, пусть урывками, прежде чем в шесть тридцать меня разбудит мама и начнется новый день. В течение этих нескольких часов бал правил мистер Монстр, а я становился заложником его безумных ужасов.
Полиция помалкивала о расследовании и практически ничего не сообщала о результатах вскрытия, а потому я не знал, отсутствуют ли у жертвы какие-либо органы, что указывало бы еще на одного демона. Мне отчаянно требовались факты, но у меня не было ни одного.
Передо мной маячила перспектива вскоре вернуться на склад. Я просто нуждался в том, чтобы что-нибудь спалить.
— Успокойся, — сказала Маргарет, нарезая на кухне салат.
Она была сестрой-близняшкой моей матери и ее помощницей в морге.
— Ты ведешь себя так, словно сто лет ее не видела.
— А я и не видела, — ответила мама, поправляя вилку на столе. — Ну, я имею в виду так, чтобы пообщаться, — встречи в морге не в счет, мы там почти не говорим.
Сегодня, в День матери, мы ждали мою сестру. Событие было важное, потому что просто так она не приходила. Я даже кекс по такому случаю испек.
Я нашел себе хобби — кулинарию, чтобы занять мысли и утихомирить мистера Монстра. Мама была большой любительницей кулинарного канала, и вот как-то днем, когда я грезил наяву о трупах и пытался прогнать ненужные мысли, шел сюжет о том, как готовить овсяное печенье с шоколадной стружкой, и я решил попробовать. На этом я не остановился и скоро научился делать самые разные блюда. Мама не особо разбиралась в готовке, а потому не возражала.
Кекс уже испекся и теперь остывал на столе, а я просматривал газету. С удовольствием я отметил про себя, что Карлу Содер поместили в больницу на интенсивную терапию. Карла была одной из старейших жительниц Клейтона, и я уже некоторое время ждал, когда она умрет. Мы целый месяц сидели без работы.
— Лорен заходила на Рождество, — сказала Маргарет, выставляя столовые приборы. — И на наш день рождения.
— На день рождения она опоздала на полчаса и ушла рано, — возразила мама. — Ты-то, конечно, не переживаешь — тебя она любит. Ты хоть представляешь, каково это оказаться чужой для собственной дочери?
— Давай-ка не преувеличивать, — попросила Маргарет, раскладывая салат по тарелкам. — Не пытайся быть ей матерью. Стань другом. И с этой ступеньки поднимайся все выше и выше.
— А может, ей необходима мать, — ответила мама, украшая каждую горку салата долькой помидора. — Я даже не знаю, чем она занимается, когда не на работе.
В дверь постучали, и обе женщины замерли. Я повернулся на диване, чтобы видеть дверь.