Жила она вместе с больной матерью, денег у них не было, поэтому одевалась кое-как, лишь бы не ходить голой, и мечтала встретить принца, который подъедет к ней на ослепительно белом коне и одарит неописуемым богатством и счастьем.
Таким принцем и оказался Алексей, который, однажды случайно увидев ее на выставке в Доме художников, куда зашел выпить пива с приятелями, влюбился без памяти, потерял голову и после первой же бурно проведенной ночи предложил ей руку и сердце. Ирина, не раздумывая, согласилась. После свадьбы они много путешествовали по разным странам – молодая жена еще ни разу не была за границей, – купили трехкомнатную квартиру на Ленинском проспекте и жили, ни в чем себе не отказывая, так как Алексей к тому времени уже являлся директором небольшого, но вполне прибыльного коммерческого банка. Детей они заводить не спешили – Ирина считала, что ей еще рано хоронить свою молодость, а детей нужно рожать лишь тогда, когда на активной жизни уже поставлен крест.
Выйдя замуж, она практически перестала общаться со своими старыми подругами и приятелями, иногда перезванивалась, ходила на встречи однокурсников и тем ограничивалась. Когда ей надоело сидеть дома и ходить по магазинам, она закончила бухгалтерские курсы и благодаря протекции своего мужа устроилась на хорошую работу. За все пять лет совместной жизни они почти никогда не расставались дольше чем на пару дней.
Алексей дал мне свой адрес и телефон, адрес Ирининой матери и телефоны ее двух приятельниц по работе, включая телефон самой фирмы. Впрочем, как он уже говорил, никто из них об исчезновении Ирины ничего знал. Но одно дело то, что сказали ему, а другое то, что могут сказать мне. Когда мои глаза устали тупо таращиться на бумагу, я поняла, что нужно что-то срочно предпринимать. С минуты на минуту должен был вернуться босс, и тогда бы вся инициатива перешла к нему, а мне этого не хотелось. В конце концов когда-нибудь я же должна доказать человечеству и самой себе, что в моей голове тоже есть пусть не такие гениальные, как у Родиона, но все же мозги.
Взяв сто долларов на непредвиденные расходы и написав боссу короткую записку: «Уехала по важному делу», я закрыла контору, села в джип и поехала в Бескудниково навестить мать Ирины, которую, по словам Алексея, снедал тяжкий психический недуг под названием шизофрения. Но поскольку я считала, что этой болезнью страдает по меньшей мере половина человечества, то меня это ничуть не пугало. Другое дело, если бы мамаша, к примеру, оказалась невменяемой или страдала амнезией – вот тогда бы мне пришлось попотеть, выпытывая у нее информацию.
Через полчаса, успев по дороге разменять доллары на рубли, я уже была на месте. Бескудниковский переулок, где проживала Анастасия Вагановна Свешникова, находился справа от Дмитровского шоссе. Я быстро нашла нужный дом, припарковала машину в самом углу двора на специальной площадке и пошла искать квартиру под зловещим номером 13. На мне был брючный костюм успокаивающего шизофреников нежно-зеленого цвета, мои любимые черные туфли с выкидными лезвиями, на плече висела дамская сумочка с универсальным набором отмычек, удостоверений на все случаи жизни, фонариком, перочинным ножиком с восемью складными лезвиями и косметичкой.
Дверь мне открыли сразу же, даже не спросив, кто пришел, видимо, болезнь все-таки давала о себе знать. Я увидела хрупкую, совсем седую женщину в домашнем халате и шлепанцах на босую ногу. Лицо ее было изрезано глубокими морщинами, под утратившими цвет глазами висели синие мешки. Ей можно было смело дать лет семьдесят, но, судя по возрасту Ирины, это было не так. Из квартиры вкусно пахло жареной картошкой с луком, и я сразу же вспомнила, что еще не завтракала.
– Здравствуйте, Анастасия Вагановна, – приветливо поздоровалась я и замолчала, не зная, что еще сказать.
Прищурив усталые глаза, от чего на лице появилось еще больше морщин, Анастасия Вагановна всмотрелась в мое лицо, бесцветные губы ее чуть дрогнули в виноватой улыбке, она прижала руки к худой груди и проговорила:
– Боже, Катя, ты, что ли?
– Ну конечно! – я расплылась в радостной улыбке. – Слава богу, узнали, а я уж думала, забыли меня.
– Видано ли дело, столько лет не появлялась, – смущенно улыбнулась она, отступив в тесную прихожую. – Проходи, проходи, я как раз картошку пожарила.
– Да я уж чувствую.
Я вошла в квартиру, она закрыла дверь. Кругом было чисто прибрано, старенькая мебель сверкала полиролью, на полу лежали потертые ковровые дорожки, на стенах почему-то не было обоев – они были просто побелены известью. В единственной маленькой комнатке стояли старый шкаф, диван, накрытый пледом, круглый стол, два стула, сервант с посудой и древний телевизор «Горизонт» на деревянных ножках. Убогое жилище доживающего свой век никому не нужного русского человека.
– Я смотрю, у вас здесь все по-прежнему, – продолжая играть роль неизвестной мне Кати, сказала я, обведя взглядом комнату.
– А что? Мне и так не плохо. Разувайся, проходи на кухню – обедать будем, – она остановилась около Двери на кухню и начала меня разглядывать. – Ты совсем не изменилась, Катенька, такая же молодая, как и была, только настоящей красавицей стала.
– Ну уж скажете тоже, – я скромно опустила глаза и начала разуваться. – А где Ира?
– Ты разве не знаешь? – удивленно спросила она.
– О чем?
– Она ведь у мужа теперь живет, давно уже, как замуж вышла. Уж тебе это должно быть известно.
– Ирка, у мужа? – я сделала большие глаза. – И когда ж она успела замуж выскочить?
Анастасия Вагановна отступила на шаг, взялась рукой за голову, и лицо ее болезненно исказилось.
– Наверное, я и вправду больная, как зять говорит, – с досадой произнесла она. – У меня что-то с головой происходит. Разве не ты была у Иры дружкой на свадьбе? Или это был кто-то другой?
Чувствуя, что краснею, я опустила голову, сделав вид, что копаюсь в сумочке, и, стараясь придать голосу грустный оттенок, сказала:
– Да, у вас явно что-то с памятью, Анастасия Вагановна. Вы меня с кем-то спутали. Но ничего, это бывает. Главное, что вы меня помните.
– Конечно, помню: ты Катя Поспелова, училась с Ириной в одном классе.
Правильно?
– Ну вот, теперь все правильно, – я улыбнулась. – Так где, говорите, ваша картошка? А то у меня сегодня еще и крошки во рту не было.
– Идем, идем, сейчас накормлю.
Женщина, судя по всему, ничего не заподозрила, даже, наоборот, была довольна, что узнала старинную подружку своей дочери. Мне же было ужасно стыдно за то, что я так нахально использовала болезнь несчастной женщины в своих корыстных целях, но это был единственный, на мой взгляд, способ хоть что-то выведать про Ирину.
Положив мне на тарелку пышущую жаром картошку, достав из холодильника нарезанные тонкими ломтиками соленые огурцы, она села напротив на табуретку, и мы начали есть. Я спросила:
– А кто он, ее муж?