– Да, – кивнул Владлен, – верно, считайте, испугался!
– Но при этом не послушались до конца Шнеера, поговорили с женой, рассказали ей о Никите, – тихо сказала я.
Богоявленский шарахнулся в сторону.
– Откуда вы знаете?
– Разве я сейчас солгала?
– Нет, – взвился Владлен, – нет! Но поймите, очень тяжело одному жить с тайной. Да еще Аня, земля ей пухом, стала истерики закатывать. Почему ушел в журнал? Где новые стихи? Отчего не издают? Давай, потребуй путевку в Болгарию, тебе обязаны дать… Грызла, грызла, пришлось с ней поговорить.
– А та рванула к Вере и решила наказать ее? Интересно, почему она не отправилась к Волку? С какой стати решила ополчиться на Веру?
Владлен уставился в окно.
– Я одно время, еще до женитьбы на Ане, ухаживал за Верой, – тихо пояснил он, – сделал ей предложение, но Верочка предпочла Волка. Бог ей судья, но рассчитала Соколова точно. Я не очень-то хорошо жил, а Никита не нуждался, да и сейчас сырничает, на крутой иномарке разъезжает, а еще говорят, что возмездие неотвратимо! Как бы не так, Волк абсолютно счастлив! Картины, премии, деньги. Между прочим, я полагаю, он по-прежнему «стучит», иначе с какой стати постоянно деньги на сериалы» получает. Кто их ему дает?
– КГБ давно нет, – напомнила я.
Богоявленский усмехнулся.
– Наивная вы девочка! ЧК, НКВД, МГБ, КГБ, ФСБ [28]… Как ни назови – все одно и то же. Может, потоньше действовать стали, отвязались от интеллигенции, разрешили людям по заграницам раскатывать, но стукачи есть по-прежнему. А старые кадры – ценная вещь.
– У Волка умерла жена, – напомнила я, – покончила с собой после разговора с вашей Аней.
Богоявленский схватил бутылку с коньяком.
– Моя супруга тоже скончалась, через пять лет после Веры. Она мне ничего о своей инициативе не рассказывала, понимала, что не одобрю, но все равно понеслась к заклятой подружке. Ревность ее съедала, Отелло перед Аней ребенком был. Только уже в больнице, поняв, что умирает, жена призналась: «Наказал меня господь, послал ту же болячку, что и Верке, и есть за что». Вот тогда-то я правду и узнал, да поздно.
– И вы после перестройки не захотели отомстить Волку?
Владлен допил коньяк из бокала.
– Ну… Перегорел. Столько лет прошло, вот Николаша, тот, по-моему, собирался Никите небо в алмазах показать, да не успел, умер.
– Шнеер скончался? – разочарованно воскликнула я.
Очень хорошо помнила фразу Владлена, прозвучавшую несколько минут назад: «Николай сказал мне на ухо: «Ничего, есть у меня кое-какие документы против Волка, сумеем отомстить ему».
– Да, – кивнул Владлен, – причем давно, точный год не назову. Восемьдесят шестой, седьмой, у власти уже был Горбачев. Меня смерть друга не поразила, думаю, он в работе оступился и его… кокнули. У кагэбэшников такое принято, своих убивать. Опутали всю страну паутиной, по рукам и ногам связали, кстати, они до сих пор за мной следят. Точно, вон там, видите дом? По вечерам на балконе всегда человек стоит, вроде курит, а на самом деле в бинокль смотрит. Меня не обмануть, сигарета у него лишь для отвода глаз, в нее камера вделана. Я под наблюдением. Тут книжная выставка была, меня пригласили, так вместо простого народа кагэбэшников пригнали, а те начали вопросы задавать…
Я с сочувствием слушала Владлена. Увы, мания преследования не столь уж и редкое явление, Дегтярев иногда рассказывает о гражданах, в основном пожилого возраста, которые приходят в отделение милиции жаловаться на то, что сотрудники спецслужб терроризируют их таинственными излучениями и преследованиями. Богоявленский трусливый человек, спрятавшийся в своей скорлупе, он большую часть жизни провел в страхе и в результате слегка чокнулся, бесполезно сейчас переубеждать поэта. Похоже, Владлен не мог шантажировать Волка, слишком уж стихотворец боязлив, он считает, что давно ушедший в небытие КГБ по-прежнему всесилен и зрит за ним в семь глаз. И спонсировать сериал для Милы Звонаревой Владлен никак не мог. Конечно, он сейчас угощается дорогим коньяком, но, вполне вероятно, бутылка получена в подарок, потому что, если внимательно посмотреть по сторонам, сразу понятно: особых средств у Богоявленского нет. Потолок облупился, стены просят новой штукатурки, паркет циклевки, да и окна в квартире самые простецкие. Похоже, последний ремонт здесь делали лет двадцать назад.
Я опять вытащила пустышку! Владлен ненавидел Волка, но, увы, никакого отношения к Миле Звонаревой он не имеет.
– А вот Нинка меня поразила до слез, – неожиданно завершил рассказ Богоявленский, – после похорон Николая позвонила и заявила: «Изволь мне помогать, иначе все расскажу!».
– Что? – насторожилась я.
– Вот и я поинтересовался: «Что?» – кивнул Владлен. – А эта сумасшедшая развопилась: «А, сам знаешь! Все! Лучше привези денег, я голодаю!»
В полной растерянности Богоявленский поехал к Шнееру, но Нина даже не впустила его в квартиру.
– Чего надо? – нелюбезно буркнула она, чуть-чуть приоткрыв дверь.
– Так сама позвала, – ответил Владлен.
– Я? – с фальшивым изумлением воскликнула Нина.
– Ты.
– Когда?
– Только что. Звонила, орала.
– Не было такого, – заявила Нина.
– За сумасшедшего меня считаешь? – закричал поэт.
– Езжай назад, – прошипела из-за створки Нина.
– Нина, – взмолился Владлен, – объясни, в чем дело! Зачем звонила?
– У меня после смерти Николаши припадки случаются, – дрожащим голосом сообщила Нина, – несу дурь, в идиотские ситуации попадаю. Отвяжись от меня.
Владлен не поверил ей.
– Но почему ты так злилась, – наседал он на вдову друга, – отчего звонила мне, орала?