— Офицеры-наемники? Это круто! А не врешь?
— Нет. Однажды подбили танк. Предлагали сдаться, но они отказались, взорвали себя гранатами. Потом уже по остаткам документов определили, что офицеры. У них были удостоверения личности офицеров, у всех. И жетоны на шеях. Все офицеры. От майора до лейтенанта.
— Русские?
— А все! — он махнул рукой. — Русские, белорусы, украинцы. Всякой твари по паре.
— М-да, печально. Жаль мужиков.
— Их вам жалко, а меня не жаль?
— Они нас не пытали, на расстрел не водили, палками не били. И потом, подумай, они сами взорвали себя. Танк тоже взорвался?
— Нет, весь боекомплект они израсходовали, сами погибли. Внутри танка все было в кровищи, в кишках, мозгах. Бр-р-р, мерзость! Какая им хрен разница, за кого воевать, деньги ведь не пахнут! Мы бы платили больше.
— Наверное, есть разница, если многие отказываются у вас воевать за деньги. Да еще взрывают себя.
— Не понимаю. Давайте выпьем!
— И не поймешь. Нам много не наливай, в нас уже по полкило лекарств, неизвестно, как они с коньком — подружатся или нет.
Комбат разлил остатки коньяка и достал откуда-то вторую бутылку. Мы даже не заметили, где он ее прятал. Ловкач! Мы выпили. Хорошо! Боль почти ушла. По телу разошлась приятная истома.
— А я бы за хорошие бабки за кого угодно пошел воевать!
— Не боишься, что мы Сурету расскажем?
— Не расскажете. Вы и так здесь пленные! Кто же вам поверит! Я хозяин ваших жизней, сейчас прикажу, и вас запорют до смерти!
— Дерьмо ты на палочке, а не хозяин наших жизней! Сам же сейчас приполз к нам, и умоляешь, чтобы мы спасли твой батальон и научили бороться с танками.
— Нас в училище учили так: для борьбы с танками существует три способа. Знаешь, какие?
— Нет.
— Надолбы, выдолбы и вы — долбодебы! Надолбы и выдолбы самостоятельно организуешь, а мы с Витей должны научить твоих долбодебов бороться с танками. Так?
— Так. А что такое надолбы и выдолбы?
— Объясним, а пока сиди и мотай на ус. Если ты, паскудник, еще, хоть один раз посмеешь нам заявить, что ты хозяин наших жизней, или же что-нибудь выкинуть типа порки, то хрен тебе, а не занятия, или же возьмем и научим твоих идиотов, как правильно погибнуть в первом же бою! Ты понял?!
— Не ори, охрана услышит.
— А что у тебя есть для борьбы с танками?
— С танками? Ничего.
— Зашибись!
— И что же ты предлагаешь?
— Чтобы мы выжили и победили.
— Неплохо и похвально. Шапки есть?
— Какие шапки? — не понял комбат.
— Обычные шапки. Бери и закидывай ими танки. Больше я тебе ничего не могу предложить. Правда, есть еще пара дедовских способов.
— Говори.
— «Коктейль Молотова».
— Это как?
— Бутылку с бензином тряпочкой заткнул, поджег, бросил бутылку на корму. Но для этого надо танк над собой пропустить. На это не каждый способен. Вот и все! Но для этого мы тебе не нужны. Можешь еще собачек натаскать с взрывчаткой на спине. Но это уже не по моей части, я животных люблю. Людей — нет, а вот животные моя слабость. Так чему мы можем научить твоих людей? Это ты и сам можешь им рассказать. А противотанковые мины, гранаты есть?
— Только противопехотные, — покачал хмуро головой комбат. — А если их связать вместе, то получится что-нибудь?
— Не знаю, вряд ли даже гусеницу порвет.
— Когда в 91-м в Москве ГКЧП путч устроило, там танкам и БМП вставляли арматуру в гусеницы и их колеса… — вдруг вспомнил комбат.
— Катки называются.
— Во-во, в эти катки и шестеренки совали железные прутья, арматуру, трубы. Может и нам тоже этому научить людей?
— Нет проблем, только пусть они сначала научатся бегать по полю рядом с танком под огнем, и засовывать на бегу весь тот хлам, который ты только что перечислил.
— Да, ситуация! — комбат нервно потер руки.
— Выстрелы к РПГ-7 остались?
— А это что?
— Видел у бойцов такая труба с раструбом на конце, а с другой стороны вставляются типа фауст-патронов, снизу пистолетная рукоятка приделана?
— Видел. Но, по-моему, ничего не осталось. Модаев сегодня, после вашей порки, проводил занятия, показывал, как надо стрелять.
— Попал?
— Попал… Урод! Построил роту, сам вышел перед ними, показал, как заряжается, а затем встал к ним спиной и выстрелил. Струя раскаленного газа троим лица спалила. Руки обожгло. Сейчас в больнице. Его чуть остальные бойцы не убили. Мулла стоял рядом, спас.
— Жаль.
— Что жаль?
— Что не убили. Мулла этот вечно вмешивается, и лезет туда, куда его не просят… Еще есть способ.
— Какой?
— У тебя есть фанатики, которые готовы ради веры, патриотизма погибнуть?
— Многие так говорят, и мулла тоже их всему этому учит постоянно. Так что несколько — думаю, пара-тройка, точно, — таких найдется. А зачем вам это?
— Можешь их использовать как смертников — камикадзе. Обвязываешь их взрывчаткой, детонатор в зубы, и вперед! Если успеет добежать, то бросается под танк и подрывает себя вместе с ним. Не знаю, большой ли урон он танку принесет, но, по крайней мере, гусеницу может порвать, а там уже сами добивайте.
— Интересная мысль. Тут и мулла с его бреднями сгодится! — комбат задумчиво жевал яблоко.
— Но учти, здесь мы тебе не помощники.
— Идея понятная, а я все думал, куда этих фанатиков поставить. Они все мне досаждают, мечтают погибнуть во имя Пророка. Теперь знаю.
— Сам-то не веришь?
— Почему? — он даже обиделся. — Верю. Но зачем умирать-то?
— И то верно!
— Еще можешь запастись дымовыми шашками, ставить дымовую завесу. Ты сам ничего не увидишь, но и тебя не заметят, успеешь откатиться, только смотри за направлением ветра, а то танки спрячешь, а сам как на ладони.
— Спасибо, учту. А то все думал, как бы подручными способами бороться с этими жестянками. Ваш приятель Модаев ничего толкового не придумал.
Постучали в дверь и принесли горячие, с пылу-жару шашлыки. Они были сочные, истекали жиром, соком, запах стоял умопомрачительный. Приготовленные на ребрышках, они были обильно политы соусом, рядом кучками лежала зелень. Все это выглядело очень и очень вкусно и аппетитно.
— Ну что, под мясо еще по одной? — спросил комбат и налил себе полный стакан, затем достал третью бутылку.
— Нам чуть-чуть.