Со стороны действия незнакомца вряд ли могли показаться подозрительными, мало ли кто на память запечатлевает индустриальные пейзажи Волги. Однако сидевший в возвышающейся над дебаркадером надстройке пожилой сторож, от нечего делать обзирающий просторы приречья, почему-то про себя подумал: «Какого хрена этот придурок вместо того, чтобы снимать ту часть берега, где золотятся купола старой церкви, фотографирует каскад и мою лодочную станцию?» И поскольку сторож был человеком старой закалки и еще помнившим строгое правило — никаких съемок в районе гидроузла, он слез с табуретки и подошел к телефону. «А что я скажу? Что какой-то чудак ловит рыбу и фотографирует каскад станции? Ну и что, назовут самого старым дураком…» Поэтому, отбросив затею со звонком в дежурную часть милиции, сторож спустился вниз и направился в сторону «фотографа». А тот уже снова с удочкой в руках стоял по колено в воде и неотрывно наблюдал за поплавком. Но боковым зрением он видел, как от лодочной станции к нему кто-то направляется. И когда его окликнули «Как, парень, рыбка клюет?» , не оборачиваясь, ответил:
— Да какая тут рыба, одна мелюзга.
У сторожа одежка ветхая: старый, заношенный до дыр комбинезон, а на ногах просящие каши грубые бахилы. И голос у него грубый, простуженный, а может, пропитый донельзя.
— Какая ни есть, вся наша, — сторож оставаясь на взгорке, осмотрел велосипед и брошенную на него куртку. — Парень, а ты, случайно, не американский шпион? Чего фотографируешь стратегические объекты? Раньше за это тебя бы забротали и в кутузку, а там и до лесоповала недалеко.
«Рыбак» выдернул леску с поплавком и снова ее забросил. От поплавка пошли радужные круги, что говорило о загрязнении акватории.
— Ты что, по-русски не фурычишь, что я тебе говорю? — не унимался сторож. — Или мне позвать милицию, чтобы тебя как следует штрафанули?
— Да ладно тебе, старый, придираться, — наконец откликнулся незнакомец. — Все, что было раньше, поросло густой травой. А фотографировать родные просторы мне никто не запретит…
— Хм, просторы… Просторы сколько хочешь снимай, но не трогай каскад, это ведь стратегический объект, — видно, это слово особенно было по душе сторожу.
— Давай лучше пивка попьем, — нарочито дружеским тоном предложил «рыбак» и положил удочку на воду. Поднявшись к велосипеду, вытащил из куртки сто рублей и протянул сторожу.
— Тащи пива… На все…
— А не описаемся от такого количества? В общем-то я пива не пью — только беленькую, — сказал сторож, однако, деньги взял.
— Купи себе водки, я не против.
— Разрешишь смотать на твоем «мерседесе» , я мигом обернусь, — сторож взглянул на велосипед.
— Бери, только осторожней, там фотоаппарат.
— Да цел он будет… Я его вот сюда, на травку положу…
…Через полчаса они сидели в будке сторожа и из граненого, не первой свежести стакана, пили то, что сторож привез из магазина. Пиво было теплое, как и водка, и потому, наверное, пьянила быстро и вскоре сторож стал самым радушным сторожем на всей Волге и начал рассказывать какие-то истории о хозяевах стоящих на приколе яхт и катеров. Например, владелец «Цезаря» Антон Бронштейн держит казино и торгует нелицензионными лазерными дисками. А Вовка Крупников занимается рэкетом, нечистая душа…
— Баб меняет чаще, чем я носки, — кривясь от дыма, который исходил от зажженной сигареты, говорил сторож. — А кстати, парень, как тебя зовут? Например, я — Сенька, Семен Лоскутов, а тебя как величать?
— А это неважно… Ну для краткости зови Серым, Серега — сын собственных родителей-алкашей, воспитанник интернатов и детдомов. Наливай, Сеня, или ты уже готов скопытиться?
У сторожа соловые глаза и нетвердая речь. Он приподнялся с замусоленной лавки и, расплескивая в стакане водку, полез к своему молодому гостю обниматься. Но его небрежно оттолкнули и Семен откинулся на скамейку, больно ударившись головой о стенку.
— Да ты зверь, Серый, — он стал подниматься, но ноги уже налитые пьянью, ему не подчинялись. Заплетающимся языком он повел речь о каких-то своих богатых знакомых и о том, как однажды новые русские устроили здесь гонки катеров, поставив на кон триста тысяч долларов. Участвовало шесть судов, а хозяин «Цезаря» , чтобы придти первым снял со своего катера все лишнее — начиная со скамеек, и кончая газовой плитой, всем хозяйственным барахлом, которого набралось на борту более двухсот килограммов. А потом нанял водолазов, которые подпили винты у его конкурентов… — Это моя идея, я когда-то в совхозе работал приемщиком зерна и знаю, что такое вес — полезный и вредный. О, я тогда мог стать миллионером…
— Почему не стал? — спросил Сергей. Он пил пиво из бутылки и курил одну сигарету за другой.
— Почему не стал? Дураком был и верил этим, как их — СМИ, чтоб им пусто было… Мне бы тогда сегодняшний разум, — Лоскутов прокрутил пальцем у виска.
— И чтобы ты сделал?
— Я бы самоустранился от строительства социализма, а так тридцать лет трубил в каботажном флоте… Во, смотри, какие у меня руки, — он протянул открытые ладони Сергею и тот увидел мозолистые, потрескавшиеся, черные от въевшегося мазута, и мало похожие на человеческие, руки.
Временами Серега выходил на дебаркадер и, держась руками за трос, который служил ограждением, подолгу всматривался в белые контуры гидроузла.
Когда сторож, опьянев, упал лицом на банку с килькой в томате, Сергей обыскал его, но кроме мятых троллейбусных билетов и табачных крошек ничего там не обнаружил. А искал он ключ от сторожевой будки, потому что в ней находились ключи от замков, которыми примыкались суда к береговым цепям.
Ключ он нашел на полочке, над дверью, но брать его с собой не стал. Ключ, хоть и был от французского замка, но до такой степени истертый, что замок вполне можно было открыть ногтем. Однако гость подошел к двери и внимательно осмотрел запоры. И действительно, закрыв на ключ дверь, он тут же без проблем открыл ее малым лезвием ножа.
Сторож спал мертвецким сном. Серега спустился вниз и вывел велосипед с дебаркадера. Вскоре он вовсю накручивал педали и минут через тридцать остановился возле неказистой мазанки, огороженной «пьяным» забором, выглядывающим из густых зарослей древосила. Откинув со столбика проволочную петлю, он вошел во двор и прислушался. Нет, все спокойно, разве что цикады как сумасшедшие стрекотали в густых зарослях жасмина и боярышника. И сильно излучал ароматы отцветающий шиповник.
Он взошел на крыльцо и все его движения были вкрадчивые, с оглядкой. Он осторожно нажал на ручку, но дверь не открылась. Постучал. Никакого отзвука. Однако успел заметить, как в ближнем окне, сквозь герань, стоящую в горшках на подоконнике, что-то мелькнуло. Он еще раз постучал: три раза дробно и два с интервалом. И дверь вдруг распахнулась и в ее проеме показался человек с пистолетом в руках.
— Чего сразу не сигналил? — спросил человек у Сергея. — Так и на пулю нарваться не трудно. Ладно, заваливай и рассказывай, что разнюхал… А я пока закончу свои дела.