В очередное утро нас разбудил Ахмед:
— Господа, офицеры, вставайте, вас комбат к себе требует.
— Обойдется. Требует. Ему надо — пусть сам и приходит. Позавтракаем и придем. — недовольно ворчал я.
— Господа офицеры, господа офицеры! — вклинился Виктор в мое брюзжание, — как палками пороть, так босяки, а как к комбату — господа офицеры!
— Я приготовлю завтрак, но будем кушать вместе с нами. Есть разговор.
— Хорошо. Дай поспать, — я отвернулся от него, давая понять, что больше разговаривать не собираюсь.
— Ну что, Олег, еще поспим?
— Не получится.
Я рассказал ему сон, который меня преследует последнее время.
— Это, брат, тебе свобода снится, — констатировал Витя.
— С чего бы это?
— Луг, небо голубое, травушка-муравушка зелененькая и прочее, прочее. Жена молодая тоже, как символ свободы.
— Психолог хренов. Фрейда начитался?
— Там кусочек, здесь отрывочек…
— А тебе что снится? Бабы, небось?
— А что молодому, холостому еще может сниться? Бабы, водка, пьянки, гулянки. Тебе, женатику, этого не понять!
— Женишься, забудешь про все это.
— Да я бы хоть сейчас, но не хочет она.
— Ты про кого?
— Про Аиду.
— А-а-а! Дохлый вариант. Тут тебе, Витя, ничего не светит. У женщины горе, когда еще отойдет от него, а ты женихаться.
— Я терпеливый, я подожду. Время есть. Тут у них мода пошла: как только мы становимся здоровыми, так они нас калечат, чтобы не убежали. А Аида приезжает и лечит. Так что нам поправиться не дадут толком, снова изуродуют. Приедет Аида, я снова попробую.
— Я смотрю, тебе нравится боль? Извращенец. Ладно, я все думаю, как вырываться будем?
— Хорошо бы через Баку. Но не получится. Выход один — Армения.
— Согласен.
— Что нужно, чтобы попасть в Армению? Попасть на фронт, а оттуда уже и пробираться.
— Прямо как Штирлиц, когда он пробирался домой через Аргентину с Бразилией.
— Ты согласен?
— Готов как пионер. Начинаем готовить людей в полный рост?
— Они готовы, надо только немного изменить штатную расстановку и вперед. Заре навстречу!
— Там на фронте ары быстро нашим кирдык сделают. Они, опять же, свои, христиане.
— Когда кишки на кулак будут мотать, им будет все равно, кто мы — христиане или мусульмане. Под горячую руку всех могут порубать в капусту. Придется драться против всех. Эх, надоела мне война!
— Разберемся, чего раньше времени голову морочить. Приедем — посмотрим. Идем умываться, да послушаем, что наши вертухаи хотят нам сказать.
— В Одессе говорят: "Я имею вам сказать".
— Забавно звучит. Послушаем, что они имеют нам сказать. Надеюсь, что это не будет предложение сексуального свойства.
— Тьфу, дурак, не порти аппетит. Они, вроде, нормальные, психически здоровые мужики.
— И физически тоже. Бока до сих пор болят.
— Утро начинается с сюрпризов. Лучшая новость — отсутствие всяких новостей.
— 39-
Мы умылись и зашли в комнату к охране. Стол был уже накрыт. Деликатесов не было, но еда была добротная. Не из общей столовой. Домашняя еда. Она и пахла по особенному.
— Что, народ, рейд по продразверстке был удачный, или бакшиш принесли? — спросил я, усаживаясь перед большой тарелкой с хашем.
— Мы все купили в Гёран, а хаш сварил Магомед из первой роты, он раньше был поваром.
— Вот его надо ставить поваром, а не этого отравителя! Вкусно. Передай ему мое огромное "мерси"!
Некоторое время мы с Виктором наслаждались этим вкусным блюдом. Он был приготовлен, как положено. Всего было в меру. Наваристый, запашистый, густой, было и мяса достаточно, и свежей зелени, — она пошла вприкуску.
— Алик, Виктор, вы кушайте, а мы говорить будем, — подал голос Ахмед.
— Говори, говори, ты нам не мешаешь.
— А Витька слушает, да ест! — пробурчал Виктор с полным ртом.
— Вы настоящие киши, — начал Ахмед. — Вы не боитесь никого. Модаева чуть не убили. Если бы комбат приказал вас расстрелять, то мы бы убили. А вы побоялись.
— Погорячились, вот и недоделали работу. Поэтому эта скотинка еще немного поживет на свете, — я не мог понять, в какую сторону он клонит. Но разговор надо было поддержать, хотя бы из-за этого чудного завтрака.
— Вы хорошо учите людей воевать.
— Стараемся. Коньяк есть? А то такая закуска! — не выдержал Виктор. — И поближе к телу. Говори, чего хочешь.
— Не торопи его, Витя, ешь и слушай.
— Коньяк потом. Алик, Витя, послушайте…
— Погоди, Ахмед, ты по-русски говоришь почти без акцента, вот Вели больше молчит. Называй меня Олегом, а не Аликом. А то уж больно на сокращенное от алкоголика смахивает.
— Не сердись, я понял.
— Ну, говори, чего хотел.
— Вам удалось многое сделать в нашем батальоне. То дерьмо, что командует батальоном, и его начальник штаба до вас ничего не делали. И только вы заболели, они тоже ничего не делали. Попробовали провести учения по приказу Гусейнова, так чуть всех не погубили. Вели звонил Сурету в тот день, когда мы вас палками били, и все рассказал ему. Гусейнов очень ругался. Приказал нам, чтобы больше не допускали такого. Теперь подчиняемся лишь ему. Потом Сурет позвонил комбату и все повторил. Мы с Вели знаем, что вы злые на нас. За то, что били палками, но если били другие, то убили бы вас. Начальник штаба и мулла очень злые на вас. Они хотели, чтобы вас бил Али-мясник. Но вы бы не выжили. Али очень почитает муллу и по его приказу убьет любого.
— Ребята, а как же заповедь Корана: "Убей неверного и все твои грехи твои простятся". Или как там? — я не выдержал и прервал монолог Ахмеда.
— Мы не хотим вашей смерти. В этом батальона у Вели отец служит, а у меня брат — во втором.
— Ни фига себе! — Витька аж присвистнул от удивления. — Прямо как в индийском кино или в «Санта-Барбаре». Ни одной серии не смотрел, но бабы все уши прожужжали. Кто кому родственником приходится, и что они там делают. Ничего не понятно, но ужасно интересно.
— Витя, помолчи, давай дослушаем, — я прервал Виктора.
— Вы чему-то научили людей, наших родственников тоже научили. И постоянно говорили, что учите не воевать, а выживать. И что всех нас ждут дома живых и здоровых.
— Ну, и что?
— Мулла и все вокруг твердили, что нужно отдать жизнь за Аллаха, за землю предков. А вы говорили, что нужно жить.