— Видел, как парашют не открылся? То же самое было бы и с тобой. Мешок с костями.
— Это точно. Спасибо, что отговорили. А то бы собрали в целлофан и отправили родителям. Спасибо.
— То-то, старших надо слушать. Дурного не посоветуют. Идем посмотрим, что там с мешком стало.
Мы подошли к креслу катапульты. Мешок лопнул, и земля высыпалась. Все стояли молча, прекрасно осознавая, что на месте этого порванного мешка могли оказаться они сами. И вот так же из разорванного бока торчали бы поломанные ребра, а позвоночник высыпался бы в трусы.
На грохот пороховых ускорителей уже мчалась охрана базы. Когда они подбежали, то думали, что увидят мертвое тело. Но на этот раз обошлось. По их словам, почти каждую неделю находится один камикадзе — любитель острых ощущений. Как будто на войне их и без этого мало. Кто-то из бойцов отцепил мешок и потащил кресло к себе. Очередной трофей. Его можно будет выменять на пару литров спиртного, выдавая за кресло самого Дудаева. А можно будет и продать на родине любителям военных трофеев. Есть еще в наше время такие чудаки.
Чеченцы, стоявшие толпой на ступенях штаба, что-то бурно обсуждали на своем гортанном языке, показывая пальцем в нашу сторону. Тут начали выходить командиры. Совещание закончилось. Все стали подтягиваться к своим.
В дверях образовалась пробка. Командиры выходили. А чеченцев пригласили зайти. Никто, естественно, не хотел уступать. Мы с Юрой с интересом наблюдали, гадая, дойдет ли дело до рукопашной. Потом кто-то из местных штабных отодвинул в сторону чеченских старейшин и дал дорогу нашим офицерам.
Вот показался и Буталов. Широким размашистым шагом он шел в сторону оставленной БМП. Остальные офицеры и бойцы подтягивались. Вот он остановился. Все наши его окружили и ждали, что он расскажет. Он обвел нас глазами:
— Ничего нового. Стоять на месте. Приказа вперед еще нет.
— Маразм!
— Продались духам!
— Скоты бессовестные.
— Суки! Гады!
— Все беды от Москвы и москвичей!
— Факт!
— Поехали, да напьемся!
— А что еще делать?
— Поехали.
Мы двинулись в обратный путь. Добрались без приключений. И еще почти две недели мы стояли на своих местах. Чтобы не свихнуться от безделья и не расхолаживать личный состав, изнуряли себя физическими нагрузками. Копали, копали, копали окопы, обкладывались мешками с землей. Нет ничего хуже на войне, чем вот такое бестолковое сидение. В городе начали появляться молодые люди, которые стали шататься возле позиций войск. Совсем духи обнаглели. Разведка докладывала, что теперь штаб Дудаева переместился в село Шали. Основные группировки боевиков расположились в городах Аргун и Гудермес. Ночью в Грозном вновь начали обстреливать блокпосты, стали пропадать военнослужащие. По дороге к Ханкале вэвэшный БТР подорвался на мине. Почти все погибли. Те, кто уцелели, были захвачены в плен и уведены в неизвестном направлении. Также обстреляли и аэропорт Северный. Такова цена непонятного для нас перемирия с противником. По данным разведчиков и контрразведчиков, в Шали был сделан концентрационный лагерь для наших пленных. Якобы около сорока человек там находилось. В селе Комсомольское также был концлагерь, но количество пленных там меньше. В Ведено и Ножай-Юрт проводятся митинги в пользу боевиков, записывают добровольцев. Готовят мальчиков 7–12 лет к диверсионной войне и ведению разведки. Время духи и их руководители зря не теряли. В отличие от нас. Мы все так же продолжали стоять на месте и жевать сопли.
Единственное, что радовало, так это то, что начали готовить горячую пищу в котлах. Не надо было питаться чем бог пошлет. Быстро сообразили небольшую баньку в каждом батальоне. Помылись от души, постирали. Тут еще и белье из Новосибирска прислали. Как нательное, так и постельное. Подстриглись, побрились. Но сам факт бездействия давил на психику. Духи подкидывали листовки, отпечатанные на ксероксе. В них они угрожали, призывали разоружаться и переходить на их сторону. После того, как почти наполовину наша бригада была обескровлена, эти твари предлагают нам дружбу?!
Стало модным подбрасывать на наши позиции аудиокассеты, где на манер «афганских» песен чеченцы поют о том, что русские пришли и убивают их. На меня ни текст песен, ни музыка, ни само гнусавое пение не произвело ни малейшего впечатления. Если бы они додумались до этого в период ввода войск, так может и нашлась бы пара идиотов, которые поверили бы, но после Минутки и «живого» щита какие тут на хрен сантименты. Смерть! Только лютая смерть за всех тех, кто погиб, пропал без вести, пленен, кто остался инвалидом! А эти московские лизоблюды тянут время и не дают команды не то что на штурм, а даже на простые перемещения.
И вот вызвали в Ханкалу командира и начальника штаба. По приезде им объявили, что наша бригада перемещается. Выступать завтра. Как все в армии делается через задницу, так нынче и происходило. Это же не в мирное время, когда тебе сказали, чтобы сел на автомобиль и съездил за сорок километров за бутылкой водки. Но настолько все устали от ожидания, что быстро собрались и в пять утра уже были готовы выдвинуться.
На этот раз мы провели колонну без потерь. Погода была мерзопакостнейшая. Все серое, грязное. С неба сыплет дождь. В городе, на асфальте еще более-менее, а за городом, чуть съедешь с трассы — непролазная грязь. Все мгновенно пропитывается влагой. Бушлат отсыревает и становится неподъемным. На ботинках комки грязи. Не ботинки, а огромные бахилы. Техника покрывается толстым слоем грязи, на котором трудно удержаться при болтанке. Подушка под тобой так и норовит выскочить и сбросить на землю. Приходится цепляться чуть ли не зубами, лишь бы не сбросило. Поэтому, несмотря на риск, мы с Юрой решили ехать на своей машине. Шли в середине колонны. Я провожал взглядом город. То, что осталось от города. Я не знаю, был ли он хорош, красив до моего приезда сюда, но каждый метр его улиц, скверов, площадей был обильно полит кровью, как нашей, так и его защитников. Больше всего поражало и пугало то, что до сих пор были неубранные трупы. Безобразно раздутые, они редко, но попадались. Судя по одежде, среди них было большинство русских. Чеченцы хоронят своих быстро, а мы? Мы и здесь бросили наших. Предали живых, а что уж говорить о мертвых? Мне рассказывали, что была создана специальная команда, чтобы собирать вот такие трупы и сортировать. Военнослужащих — в фольгу и в Ростов-на-Дону, а штатских — на городское кладбище и в братскую могилу. Простите, люди русские!
Впереди пошла разведка. Когда выезжаешь из Ханкалы, то двигаешься по дороге на Аргун. Через километров тридцать сворачиваешь налево и переезжаешь мост, который проходит над железнодорожными путями, потом все в горку и прибываешь в Петропавловскую. Мы ее называли Петропавловка. По дороге проехали село Новый Биной. Не знаю, что из себя представляет Старый. Но Новый — это скопище «новых» чеченцев. Громаднейшие особняки из кирпича, ажурные арки, резные ворота. Вот где надо останавливаться. Но там уже обосновались десантники. Везет «элите», язви их в душу.