Я отвернулась к окну. Понятно. На самом деле станешь вскакивать в шесть, если на плечах сидят две бабушки-пенсионерки, лоботряс-сынок, лентяйка-невестка и дочь-школьница. Всем небось охота кушать, одеваться, ездить на машине, ходить в парикмахерскую. Очень хорошо знаю, какую сумму наша семья тратит на хозяйство. Причем маленькая деталь: у нас работают все – Кеша, Зайка, Дегтярев, и даже Машка не лоботрясничает на каникулах. Дармоедка в доме одна – я, поэтому и не имею никакого морального права сейчас осуждать Кита и Зизи.
– И что нам делать? – прерывающимся голосом спросила Настя.
– Знаешь, – вздохнула я, – похоже, Милада решила уйти из семьи по собственной воле, желая уберечь вас от какой-то беды. Она ведь прямо написала тебе это.
– Да. Только что за беда-то?
– Понятия не имею. А ты?
– Я тоже, – грустно ответила Настя. – Видела просто, что в последнее время мама нервничала.
– И не спросила, в чем дело, – упрекнула, не удержалась я.
– Нет. Только не подумайте, что мне все равно! – затараторила Настя. – Решила, к ней снова Дуридзе пришел.
– Кто?
Настя поежилась.
– Мама считает меня своей лучшей подругой, она со мной откровенна. Понимаете, доход литератора зависит от тиража. А он колеблется: то больше напечатают, то меньше. Мамуся иногда впадала в панику, прибегала ко мне со слезами. «Настюша, – говорит, – смотри, тираж упал! Все, катастрофа, меня больше не станут издавать, не будут читать, вновь превратимся в нищих…» Понимаете? Она очень боялась опять превратиться в журналистку без постоянного оклада. Бесполезно было в такой момент взывать к разуму, Ми превращалась в невменяемую. Я сначала ругала ее, а потом стала шутить – начнет она плакать, говорю ей: «О! Твой милый Дуридзе заявился в гости, гони его вон грязной тряпкой!» Ми начинала улыбаться, ей делалось легче. Вот я и думала, что снова Дуридзе с нами, поэтому особо не занервничала. Ох, я виновата! Если бы подкатилась к ней с разговором, пристала, начала трясти… А я… я поступила, как Кит… занялась своими делами…
И Настя заплакала.
– Перестань! – велела девочке я. – Надо найти Ми непременно и задать ей вопросы. Что за беда грозит семье? Почему в отсутствие Милады беды не будет? То есть как твоя мама связана с мм… неприятностями? Хотела ли она на самом деле спрятаться? Может, письма фальшивые…
– Нет, то, что получила я, точно написано мамой.
– Если тебе к голове приставят пистолет, еще не то сделаешь.
– Ой! – вскрикнула Настя. О подобном варианте она явно не думала.
Чуня принялась мелко-мелко трястись. Я машинально погладила йорка, собачка прижалась ко мне и лизнула в щеку. Несколько секунд мы все втроем сидели молча.
– Помогите мне… – вдруг тихо попросила Настя. – Вы хороший человек, я вижу. Вы понравились Чуне, а собака никогда не ошибается. Вдруг маму мучают, а все бездействуют!
– Думаю, разгадка кроется у вас дома, – вздохнула я. – Мне бы к вам в гости напроситься, но как? Прикинуться дальней, никогда не посещавшей Москву родственницей?
– Нет, не пройдет. Была бы мама – вопросов нет, Ми всех привечала, а сейчас Кит и Зизи вас взашей вытолкают.
– К тебе какая-нибудь преподавательница не ходит? Я могу сыграть роль нового репетитора.
– Летом? И потом, у меня даже четверок нет, – пояснила Настя, – иду на золотую медаль.
– Бабушки не нуждаются в сиделке?
– Что вы, они у нас здоровее всех, – бормотнула Настя. – Вау, придумала!
– Что?
– У нас хозяйством занимается Раиса, но она не справляется – дом большой, еще готовить, стирать, гладить надо. Ми решила нанять ей помощницу, и завтра утром должна прийти тетка. Кит и Зизи в курсе. Так вот, я позвоню в агентство и дам отбой, а вместо горничной приедете вы. Ну, как? Только ведь придется полы мыть!
– Это ерунда, главное – посмотреть на вашу семью изнутри. Думаю, я быстро смогу понять… где плачет лягушка.
– Что? – удивилась Настя, услышав непривычный оборот речи.
– Мы говорим: «где собака зарыта», а французская поговорка звучит именно так: «где плачет лягушка», – улыбнулась я.
– Ясно, – кивнула Настя.
– Смотри, никому не проговорись. Мы должны сначала сами разобраться во всей произошедшей истории и не навредить при этом Ми.
– Конечно.
– Значит, завтра в десять я у вас. Говори адрес.
– Поселок Воронье озеро.
– По Новорижской дороге?
– Верно.
– Это же в двух минутах от Ложкина, где я живу! Можно пешком пройти, через лесок, – обрадовалась я.
– Здорово!
Лежащий на столике перед Настей мобильный начал вдруг издавать лай. Я даже вздрогнула.
– Это у меня звонок такой, – засмеялась девочка. – Алло! Толик, не волнуйся, я пирожные ем, скоро выйду.
Отложив сотовый, Настя пояснила:
– Шофер беспокоится, Толик. Из поселка-то никак без машины не выехать. Ладно, мы с Чуней пойдем, а то еще водитель сюда заявится и нас с вами вместе увидит.
– Ступай, – кивнула я. – Только имей в виду: завтра я приду загримированной, так что ты уж не удивляйся.
– Хорошо, – согласилась Настя. – А вы сережки снимите и часики. У Зизи в голове калькулятор, мигом вычислит, сколько ваши брюлики стоят.
После того как Настя ушла, я пару минут посидела, размышляя, затем вытащила телефон. Естественно, завтра я не стану обвешиваться золотыми украшениями, отправляясь на работу в качестве поломойки, но ведь и о другом подумать надо, чтобы изменить свой внешний вид. Ладно, поеду в круглосуточный супермаркет, пороюсь там в корзинках у касс, где навалена дешевая одежда. Если эта Зизи столь внимательна, она сообразит, что все мои простые с виду джинсы, футболки и мокасины стоят довольно дорого. Про любимые французские духи тоже придется временно забыть. Но главное сейчас – заняться прической.
Вообще говоря, я давно крашу волосы, хоть и не люблю в этом признаваться. Натуральные блондинки, увы, тоже седеют, правда, в их шевелюре предательские «серебряные» пряди не столь заметны, как у брюнеток.