– Еще посмотрим, – решительно заявила Ника. – Не я у тебя, а ты у меня милости просить будешь. Вот он, мой дневник! Все записано! Все! Уже одна удостоверилась, что многое знаю, и испугалась. Кстати, ты уверена, что являешься законной женой Кита? Где вас расписывали, а? Хочешь, интересное расскажу? Поглядела я тут свидетельство о браке…
– Чье?
– Твое!
– И где взяла его?
– Ясное дело, в столе!
– Шаришь в моей спальне? Сука!
– А-а-а! Больно!
– Немедленно прекратите! – прогремел голос Никиты. – Как не стыдно!
– Миленький, – сладко замурлыкала Ника, – право слово, Лизочка слишком распереживалась, дай ей капелек. Иду себе спокойно, еле-еле тащусь по лестнице, наскакивает и в волосы цепляется.
– Старая ведьма! Дрянь! Скотина! – продолжала вопить Лизавета.
– Вот-вот, – констатировала Ника, – слышишь? Понимаю, конечно, обстановка нервная, мы все тут издергались, Лизонька, бедная девочка! Ах, Никитушка, вызови психиатра.
– Мерзавка, старая жаба! – визжала жена Кита.
– Лиза, прекрати! – нервно воскликнул муж.
– Гнида!
– Замолчи.
– …! …! …! – окончательно съехала с катушек Лизавета. – Вон из моего дома!
– Кит, мальчик дорогой, – захныкала Ника, – почему милая Лизочка гонит меня вон из твоего дома? Она разве тут хозяйка? Что скажет Милада? Думаю, ей не понравится.
– Морда поганая… – уже тише, на выдохе, выкрикивала Лизавета. – Убью… с лестницы спущу… из окна выброшу… придушу ночью… Сломаю ей шею…
Ника зарыдала громко, фальшиво. Так всхлипывают плохие актрисы, пытаясь изобразить страдания. Вдруг натужный плач оборвался, раздался оглушительный звук «бам», потом тоненько прозвенело «дзинь-дзинь».
– Ваза! – взвизгнул Никита. – Ужас, она же несколько тысяч баксов стоила! Ну, хватит… Райка, сюда, эй, вы, агент, помогите! Хватайте ее – и в спальню, в спальню, живо…
Я затаилась за дверцами, страшно боясь ненароком чихнуть или кашлянуть. Свидетельнице подобной, слишком откровенной семейной сцены не поздоровится, лучше не попадаться сейчас никому из ее участников на глаза.
Минут через пять воцарилась гнетущая тишина. Я сначала чуть-чуть приоткрыла дверку, увидела, что холл пуст, и в мгновение ока юркой лаской скользнула на первый этаж, в кухню.
У мойки жадно пила воду Рая.
– Ты где была? – нервно спросила она.
Я постаралась улыбнуться.
– В туалете, простите, конечно, живот схватило.
– Ну-ну, – кивнула домработница, – слышала скандал?
– Нет. А что, был скандал?
– У Лизы истерический припадок случился.
– О господи!
– Бывает, – философски заметила Рая. – Наверх пока не ходи, пусть Лизавета заснет, да и Ника в себя придет. Чаю хочешь?
– Спасибо, – кивнула я.
– Мне сладкое всегда нервы в порядок приводит, – улыбнулась Рая. – Вот что, не в службу, а в дружбу, сгоняй в кладовку, возьми там баллон с клубничным вареньем, а я пока чайку заварю.
Я понеслась выполнять указание. Процедура заняла не одну минуту – требовалось пересечь баню, потом найти в специальном ящичке ключ от кладовой, повоевать с незнакомым замком и еще отыскать нужное варенье, а оно, как назло, хранилось на самом верхнем стеллаже, куда пришлось лезть по лестнице.
Но я с честью выдержала все испытания. Правда, уже идя назад, чуть не уронила тяжелую ношу, налетев в прихожей на Никиту, который провожал похоронного агента – толстую тетку, одетую в темно-коричневый брючный костюм.
– Нельзя ли поосторожней? – недовольно буркнул сын Смоляковой. – Устроила тут гонки!
– Простите, конечно, – залебезила я, – вот за вареньицем Раиса послала.
– Мне совершенно неинтересно, кто и куда тебя послал, – окрысился мальчик-мажор, – исчезни.
Я испуганной мухой полетела дальше в кухню.
– Садись, – приветливо улыбнулась Рая, – сейчас мы с тобой реабилитацию себе устроим, поедим сладенького. Однако долго ты за вареньем моталась…
– Извините, замок с трудом открыла, – принялась оправдываться я, – потом по стеллажам лазила, уж не ругайте.
– Никто тебя не виноватит, – вздохнула Рая. – Эх, следовало замуж за нефтяную трубу выходить или за газовый кран, тогда бы мы сейчас в постельках истерику закатывали. Но поскольку трубопроводов на всех не хватило, постараемся извлечь радость из любой мелочи. Ты как насчет сыра?
– Очень положительно отношусь к сему продукту, – кивнула я.
– Ну и отлично, – обрадовалась Рая. – Тогда по бутербродику? Но сначала чаек налью, а то небось перестоялся.
Продолжая улыбаться, домработница подняла красивый, снежно-белый фарфоровый чайник и наклонила его над моей кружкой. Зажурчала светло-желтая струйка, я подавила ухмылку. Похоже, Раиса из породы людей, которые экономно обращаются с заваркой, кладут ее из расчета по чаинке на чашку. Напиток томился под крышкой довольно долго, но приобрел цвет, который мой бывший муж Костик, крайне невоздержанный на язык человек, называл «моча молодого поросенка».
– Слышала, как Лиза на Фаину налетела? – спросила Рая.
– Нет, – дипломатично ответила я.
Домработница усмехнулась:
– Молодец. С таким поведением скоро карьеру сделаешь, станешь хорошо оплачиваемой горничной, замолвлю за тебя словечко перед Никитой. Только передо мной комедию ломать не стоит, мы в одной лодке сидим и спокойно сейчас посплетничать можем. Ты ведь, когда вой начался, в шкаф влезла. Или я ошибаюсь?
– Откуда знаете? – удивилась я проницательности Раисы.
Та тихонько засмеялась.
– Ты край юбки прищемила, наружу кусок материи торчал. Верно поступила, хорошая прислуга в стремный момент испаряется. Хозяева не любят, если кто свидетелем их грызни стал. Сами-то живо помирятся, ворон ворону глаз не выклюет, а поломойку вон выставят. Хвалю! Вот сейчас похоронят Фаину, и походатайствую, пусть тебя в горничные переводят.
– Много народу будет на поминках? – спросила я.