В голове моментально зазвучало злобное стаккато Лизы, ее ругань в адрес маникюрши, которую я слышала в свой первый день работы в доме Смоляковой. Лиза как раз и возмущалась по поводу того, что у нее накладные ногти отклеиваются.
И вот сейчас передо мной, похоже, как раз находились остатки той «красоты».
В полном ужасе я смела «протез» на пол, схватила ведро, тряпку, швабру, прибежала на первый этаж и отрапортовала:
– Убрано до блеска.
– Супер, – вздрогнула Раиса, – иди домой, завтра не являйся, не до полов. Жду в понедельник. Отпуск у тебя оплаченный, радуйся. Делать ничего не потребуется, а денежки капают. Не каждая так устроится.
В девять тридцать утра я заняла пост у могилы Наины. К предстоящей операции подготовилась тщательно, принесла с собой маленькую лопатку, грабельки и пристроилась у соседнего надгробья.
В девять пятьдесят пять на дорожке появилась полная грузная женщина в слишком теплом для июня, застегнутом на все пуговицы, старомодном пальтишке. Тетка походила на стройную, элегантную Смолякову, как крокодил на зайца. Плохо причесанные темно-рыжие волосы прикрывала нелепая цветастая панамка, на ногах у тетки были плотные чулки и уродливые, давно немодные туфли, на правом согнутом локте болтался добротный ридикюль, верой и правдой служащий хозяйке не первый, кажется, десяток лет. Но вот корзина цветов, которую приближавшаяся женщина прижимала к себе, была шикарной, стоила она не одну тысячу рублей.
Я нагнулась перед чужим памятником и, сделав вид, что привожу в порядок клумбу, принялась наблюдать за теткой. А та поставила цветы к камню, где были высечены имена Лени с Наиной, и зашевелила губами.
Примерно полчаса толстуха в молчании стояла у надгробия. Я, аккуратно сложив в пакет садовый инвентарь, покинула аллею, дошла до выхода с погоста, моментально вытащила из сумки серую кофточку, нацепила ее поверх футболки, водрузила на голову бейсболку и стала ждать.
Терпение было вознаграждено, через минут двадцать толстуха вышла с территории кладбища и смешалась с толпой, идущей к метро. Я ринулась за бабой. Очень хорошо понимала, с кем мне предстоит иметь дело, поэтому тщательно подготовилась к операции. В моей довольно объемистой сумке имелось несколько двусторонних кофт, желтая шляпка, розовое кепи, черная бейсболка. Меняя на ходу одежду, я неслась за бабой, которая, несмотря на свой пятьдесят второй размер, двигалась легко, словно весила не больше сорока пяти килограммов. Кстати, похоже, тетка не ожидала слежки, за время долгого пути она ни разу не оглянулась и в метро не стала проделывать классический трюк с выскакиванием из вагона в момент захлопывания дверей.
В конце концов наш с ней путь завершился в одном из спальных районов Москвы, около самой обычной кирпичной пятиэтажки. Лифта в здании не имелось. Толстуха исчезла за дверью первого подъезда, я подождала мгновение и ринулась за ней.
Топ, топ, топ… незнакомка поднималась по лестнице, я тихо передвигалась по ступенькам за ней. Зазвенели ключи, лязгнул замок, я вытянула шею и увидела захлопывающуюся дверь. Немедленно я снова расстегнула сумку, вытащила из нее байковый застиранный халат, в котором наша Ирка ходит не один год, и потертые домашние тапки. А через пять минут, облачившись во все это и шаркая шлепанцами, приблизилась к той самой двери, за которой скрылась посетительница кладбища, и позвонила.
В глазке мелькнула тень, потом послышался голос:
– Кто там?
– Откройте, пожалуйста.
– Зачем?
– Я живу под вами, у нас с потолка вода течет.
– У меня сухо.
– Ну, пожалуйста, может, под ванной трубу прорвало…
– Все в порядке.
– Ладно, сейчас пойду в домоуправление, пусть к вам с милицией явятся! – пригрозила я.
Дверь приоткрылась.
– Экая вы… – воскликнула толстуха. – Зачем сразу ругаться, сами проблему решить можем. Смотрите, если виновата, оплачу вам ремонт.
– Ладно, – пробурчала я.
Мы вошли в ванную, хозяйка присела на корточки.
– Ну, что говорила? Сухо. Пощупайте.
– Сначала сами попробуйте, – слегка визгливо потребовала я.
Хозяйка вытянула руку, обнажилось запястье с родимым пятном и следом от ожога.
– Право слово, – произнесла Милада, – я ни при чем. Наверное, в трубе течь, но какой с меня спрос?
– Верно, – кивнула я.
– Впрочем, могу дать денег, – вздохнула беглянка, – мне недосуг с домоуправом болтать.
– Понятно. А вы не узнаете меня? – тихо спросила я.
– Мы знакомы? – удивилась писательница.
– Да.
– Не припоминаю.
– Вы подписывали мне свою книгу.
– Что? – шарахнулась в сторону Милада. – Ошибаетесь, дорогуша, не торгую литературой, я пенсионерка.
– Не бойтесь, меня прислала к вам Настя, – сбивчиво стала объяснять я, – у вас дома большая беда, а я узнала вас по родимому пятну.
– Какая беда? – дернулась Смолякова. – Настя? Кто такая?
– Не надо изворачиваться, – поморщилась я. – Может, это покажется вам странным, но вы видите перед собой друга. Я все про вас знаю. Вы поссорились с Рыбкиной и Сониной. Впрочем, Катя шантажистка, и получается, вам никто, кроме меня, не поможет. Только не подумайте, что хочу денег, нет, просто…
– Откуда узнали мой адрес? – перестала прикидываться Смолякова.
– Извините, прочитала ваши ежедневники, поняла, что восемнадцатого июня вы непременно придете на могилу Наины, и подстерегла.
Милада расстегнула бесформенное платье, вытащила из-за пазухи фальшивый бюст и сказала:
– Идите на кухню, я только переоденусь.
Я потратила довольно много времени, излагая в деталях свои приключения. Милада слушала молча, а когда мой рассказ иссяк, вздохнула и неожиданно спокойно произнесла: