Филигранная роспись шокировала непристойностью, открытой порнографией сцен. И все сцены по сюжету связаны вот с этим стулом на слишком высокой толстой устойчивой ножке.
– Вещь позднего периода, примерно тридцатая династия, он весьма неплохо сохранился, – Гайкин чуть отступил в сторону, словно давая возможность своим незваным гостьям рассмотреть все подробно, во всех деталях.
Древнеегипетская роспись, четкая и яркая.
Египтянка – совершенно обнаженная, в объемном парике сидит на стуле и, держа в одной руке зеркало, а в другой длинную кисть, подводит глаза, совершая утренний макияж. Ноги ее широко раздвинуты, и между ног – то ли раб, то ли храмовый служка, тоже голый, с огромным возбужденным пенисом, целует ее промежность.
На другом рисунке обнаженная египтянка с лютней изогнулась на высоком стуле… этом вот высоком стуле… изогнулась, как пантера, и раб, не менее возбужденный и могучий, входит в нее.
Ах!
Новый рисунок – и опять широко раскинутые ноги и раб, стоящий на коленях рядом со стулом, зарывшийся лицом в жадную плоть.
Ни тени стыда.
Яркие красочные сцены.
Аромат горячей смолы, древних сухих трав, имя которых лишь в свитках папирусов.
Катя почувствовала – еще минута, и она вспыхнет, как искра, и от нее ничего не останется.
– Что это такое? – спросила Анфиса.
– Стул наслаждений из храма Бастет. Специальное устройство для кунилингуса храмовых жриц.
– Ты еще во всех подробностях им объясни. Лекцию прочитай.
Женский голос – резкий, с ноткой истерики, разрушил все… всю эту ауру, пропитанную чувством тяжелой, древней, почти осязаемой похоти и желанием, которые словно клубились в хранилище.
Возле шкафа – менеджер музея Кристина. Они даже не слышали, как она вошла.
– Давай, Олег, что молчишь. Объясни, расскажи, как они там умели наслаждаться в этом храме, как отрывались по полной во время оргий, – голос Кристины звенел. – Специально ведь выбрал для девчонок этот лот. Может, покажешь все в натуре, а? Может, предложишь мне роль ассистентки, а?
– Он не нарочно выбрал, – забормотала Анфиса, красная, как рак. – Он распаковывал ящик, а мы вошли… мы сами… мы не хотели.
– Заткнись ты, – бросила ей Кристина, она подошла вплотную к Гайкину. – Ну, предложи мне роль ассистентки в реконструкции храмовых игр! Ты ведь хорошо это делаешь, ты ведь обожаешь это делать. Тебе все равно, с кем это делать, лишь бы очередная сука… б… перед тобой ноги раздвинула, ты ведь не устоишь…
– Уймись ты наконец, – Гайкин втянул воздух сквозь зубы. Он не задыхался, не искал свой ингалятор. Аромат смол и трав… теперь он вдыхал его полной грудью. – А не то…
– Что? Что будет, если я не уймусь? Может, ударишь меня?
– Анфиса, пошли отсюда, – тихо сказала Катя.
– Но как же… они ведь…
– Анфиса, уходим, – Катя потянула Анфису к двери.
И они выкатились вон.
Замерли, прислушиваясь.
Катя готова была услышать что угодно – грохот опрокидываемых столов, звук падения тела… звук поцелуя… стон страсти… Там за дверью могли и убивать, и отдаваться друг другу.
Но в хранилище – мертвая тишина.
– Она его бешено ревнует. Ко всем. К нам уже тоже, – сказала Катя Анфисе. – Она не может это скрыть, справиться с собой. Я их видела в тот день – они выясняли отношения. И я уверена, она имела в виду тогда Юдину. Если Юдина и Олег Гайкин встречались прежде, и эта встреча, по уверениям охранника, так на них подействовала, как гром среди ясного неба, то кем она может ему приходиться? Возможно… даже наиболее вероятно, что бывшей любовницей. Так думала и Кристина, его нынешняя пассия.
– Думаешь, она могла прикончить Юдину из ревности? – спросила Анфиса. – Хотя что я спрашиваю… у нее даже сейчас такой взгляд, такая экспрессия… Все ясно без слов. Я воображала, они тут тихие, как мыши, в этом музее. А она прямо львица…
– Она женщина, страстная, неистовая женщина. Внешность – все эти офисные штучки, сдержанность, все это очень обманчиво.
– Да уж. Не верь глазам своим, – Анфиса покачала головой. – Но в одном я уверена.
– В чем?
– Этот лот номер тридцать шестой, ну стул… они не посмеют его выставить в зале. Это против всяких правил. Сюда все же школьников на экскурсии водят.
Они поднимались по той самой лестнице, и Анфиса все никак не могла успокоиться:
– Определенно эта мегера Кристина могла прикончить Юдину. Кто как не старший менеджер отлично знает музей, где тут камеры понатыканы? И потом ведь они ссорились – помнишь, Шумякова сказала – она видела, как они ссорились. Елистратов еще спросил – из-за чего две женщины, прежде незнакомые, могли ссориться? Конечно, из-за этого красавчика-египтолога. Кристина сразу почуяла – Юдина его бывшая, ну и взорвалась. Одну соперницу прикончила, а теперь мы появились, этот чертов стул раскрашенный, как назло… Принесло же нас именно в тот момент, когда Гайкин его из ящика доставал. Кристина решила, что это он специально для нас решил продемонстрировать. А мы все это поощряем. Слушай, она теперь ведь и на нас зуб заимела. Надо поосторожнее, поодиночке не ходить тут. А то она сгоряча и нас прикончит, подумает, что Гайкин на тебя… ну и на меня тоже, глаз положил.
Катя слушала, как подружка ее трещит как сорока. Поднявшись по лестнице и снова пройдя по служебному коридору, они вышли в Античный зал. То есть полностью повторили тот самый свой ночной путь.
В этот момент мимо дверей Античного зала прошествовала высокая фигура женщины в черном. Катя узнала Василису Одоевцеву.
– Смотрительница Египетского зала куда-то отправилась – может, в туалет марафет навести перед закрытием музея? – Катя посмотрела на наручные часы. – Анфиса, пойдем, Шумякова в Египетском зале сейчас одна, спросим ее кое о чем, пока этой нет.
И тут прозвучал сигнал, и мелодичный голос объявил: «Уважаемые посетители! Просим пройти на выход, через четверть часа музей закрывается».
Катя – тут она хорошо ориентировалась – увлекла Анфису в Египетский зал.
Арина Павловна Шумякова стояла в дверях на месте Василисы. Нагнувшись, она возилась с дубовой панелью, прикрывающей трубы отопления.
– Добрый вечер, – поздоровались Катя и Анфиса.
Арина Павловна оглянулась, панель отошла, и она плотно прижала ее руками к стене.
– А, девушки, здравствуйте. Вот, все разваливается потихоньку. Зданию нужен капитальный ремонт. – Она с усилием наконец справилась с деревяшкой. – А вы снова тут у нас?
– Наша работа еще не закончена. Сами понимаете, той ночью было ведь совершенно не до снимков, – сказала Катя.